Она тоже обняла его своими тонкими руками.
– Постарайся верить мне. Это так больно, когда тебе не верят.
– Тогда оставь Роджера в покое, – ответил он.
– Хорошо, дорогой, как только я выдворю его отсюда, – пообещала она. – Ты же не думаешь, в самом деле, что он представляет для меня какой-то интерес!
Он оставил эту тему, но, вероятно, продолжил бы в более резком тоне, если бы только услышал, что в этот самый момент говорил его сводный брат Антонии.
Роджер, объявив, что вид Кеннета, малюющего картину, выводит его из себя, пошел искать пристанище на кухне, где нашел Антонию, которая с деловым видом гладила носовые платки. Нельзя сказать, чтобы это было более успокаивающее зрелище, но оно имело то преимущество, что не сопровождалось запахом скипидара. Убедившись, что Мергатройд ушла на рынок, Роджер опустился в плетеное кресло у огня и зажег сигарету.
– Тебе попадет, если войдет Мергатройд, – предупредила его Антония.
– Я думаю, она придет не так скоро, – сказал Роджер с надеждой. – Эта девица опять здесь.
– Кто? Вайолет?
– Она собирается найти мне квартиру.
– Хорошо, – сказала Антония. – Чем раньше, тем лучше.
– Не надо злобствовать! – взмолился Роджер. – Потому что, во-первых, ты мне вполне нравишься, а во-вторых, у меня хорошая мысль.
– С чего это я тебе нравлюсь? – спросила Антония из любопытства, не испытывая, однако, благодарности.
– Не знаю. Нельзя давать отчет в таких вещах. Имей в виду, мне не нравится этот жалкий тип, с которым ты помолвлена, но это к деду не относится, а к тому же, насколько я вижу, ты не выйдешь за него. Но я совсем другое хотел сказать. Эта девица Вайолет…
– Так что она?
– Я думаю, было бы хорошо от нее избавиться. Ты ведь не хочешь, чтобы она вошла в семью.
– Не особенно.
– Конечно, нет. А кто захочет? Я знаю таких. Не пройдет и трех месяцев, и она будет командовать всеми нами, а меня уговорит дать Кеннету денег больше, чем у меня есть. Если ты полагаешь, что я не думаю об этом, то ты ошибаешься. Когда мне больше нечего делать, я размышляю, и совершенно очевидно, она совсем не та девушка, на которой должен жениться Кеннет.
– Как же ты предлагаешь его остановить?
– Ну что ж, – сказал Роджер, стряхивая пепел с сигареты куда-то в сторону плиты, – Кеннет, как мне кажется, ревнивый молокосос. Выходит из себя на пустом месте. Моя идея состоит в том, что, если я немного погуляю с Вайолет, помолвка может расстроиться.
– Да, – сказала Антония, – но это может привести к другой помолвке.
В глазах Роджера появился блеск.
– Если она достаточно умна, чтобы поймать меня, пусть удержит, – сказал он. – Она не первая, далеко не первая.
– Это неплохая мысль, – медленно произнесла Антония. – Только я сомневаюсь, что тебе удастся обмануть Вайолет. Она не дура.
– Во всяком случае, – сказал Роджер, – она может быть полезной, ведь будет много дел с устройством в квартире.
– Ты что же, пытаешься завлечь Вайолет просто, чтобы переехать на квартиру? – презрительно спросила Антония.
– Ну кто-то ведь должен это сделать, – заявил он. – Не то, чтобы это было единственной причиной, вовсе нет. Теперь, когда я получу все эти деньги, я буду появляться в разных местах, а она как раз такая девица, которую хорошо водить с собой. Я имею в виду, что она сообразительная, и мне не надо думать о том, что бы ей хотелось съесть. Меня больше всего утомляет необходимость выбирать всякие там кушанья для других. Кроме того, если предполагается, что она станет моей невесткой, то я не собираюсь с ней церемониться. Я вовсе не хотел бы быть грубым, но я нахожу церемонии крайне изнурительными. И если уж речь зашла об изнурительных вещах, то, говорят, я теперь владелец рудника.
– Я думала, что эта компания с ограниченной ответственностью.
– Да, но я получаю все акции Арнольда, что, по-видимому, дает мне возможность контроля. Конечно, я не против того, чтобы быть держателем акций, но я не собираюсь управлять рудником. Это смехотворно. Кеннет, полагаю, не захочет быть председателем?
– Думаю, нет, – безразлично сказала Антония. – Но зачем беспокоиться? Тебя могут арестовать за убийство Арнольда, прежде чем тебе нужно будет думать о назначении председателя.
Роджер заморгал, посмотрел на нее и смущенно сказал:
– Я не понимаю, зачем тебе надо вспоминать об этом, когда я совершенно забыл. По правде сказать, мне это не нравится. Не потому, что я убил Арнольда: такая мысль никогда не приходила мне в голову, но нельзя сказать, чтобы людей никогда не обвиняли в преступлении, которого они не совершали. Очень часто обвиняют. Не говоря уже о том, что страшно раздражает, когда вокруг тьма детективов, и они не отходят ни на шаг. Вот первая причина, почему я хочу убраться отсюда. Не выношу этого суперинтенданта – снует туда-сюда, как собака на ярмарке. Во всяком случае, у меня другие понятия об уюте. Если он думает, что может вести себя в моей квартире, как у себя дома, то ошибается: это все, что я могу сказать по этому поводу.
