Кеннет продолжал рисовать.
– Входите и чувствуйте себя как дома, – пригласил он. – Не скажу, что я очень рад видеть вас, потому что это было бы неправдой.
– Но, кажется, вы не всегда так привержены истине, мистер Верикер, – парировал Ханнасайд, закрывая за собой дверь.
Кеннет улыбнулся:
– Почти всегда. Иногда, признаюсь, меня удается сбить с пути. Скажите мне самое худшее.
Без долгих предисловий Ханнасайд объявил:
– Трое из вашей вчерашней компании утверждают, что примерно в течение получаса вас не было в зале.
Кеннет оторвал глаза от рисунка. Они были прищурены, их пронзительный взгляд был направлен не на Ханнасайда, а на Лесли Риверс.
– Лесли, у тебя голова довольно красивой формы, – заметил он. – Не двигайся! Извините, мой друг суперинтендант. Что-нибудь еще?
– Но в этом нет ничего необычного, когда кто-то полчаса отсутствует во время танцев, – вмешалась Лесли. – Иногда пропускают танец-другой, суперинтендант.
– Когда пропускают танец, сидят в ложе, мисс Риверс, По-моему, в Альберт-Холле не так уж много мест, где можно посидеть.
– Если только в машине, – ответила она.
– Тише, заблудшее дитя! – сказал Кеннет. – Самыми элементарными методами можно установить, что моя машина была отправлена в гараж Хорнета для чистки двигателя. Я прав, суперинтендант?
– Несомненно, – сказал Ханнасайд. – А я не прав, мистер Верикер, утверждая, что вы вышли из Альберт-Холла через главный вход в двадцать минут одиннадцатого и вернулись почти в одиннадцать?
– Оба раза останавливаясь, чтобы перекинуться парой слов со швейцаром, – дополнил Кеннет, продолжая работу над рисунком. – Таким образом, делая все возможное, чтобы как можно лучше запечатлеться у него в памяти. Конечно, в данный момент вас волнует вопрос, дьявольски ли я хитер или же невероятно глуп.
– Не обращайте на него внимания! – быстро сказала Лесли. – Все это чепуха, все, что он говорит! Он не покидал Альберт-Холл до четырех часов утра, когда мы вместе ушли.
Кеннет отбросил рисунок в сторону.
– Моя дорогая девочка, заткнись, пожалуйста! Меня тошнит от этой запутанной истории! Ну неужели ты не понимаешь, что в любой момент мой друг суперинтендант может достать из своей шляпы этого швейцара, чтобы тот меня опознал? – Он посмотрел на Ханнасайда. – Ну, друг мой, достаньте его! Допустим, я покидал Альберт-Холл в течение вечера. Из этого не следует, что я пошел на квартиру моего сводного брата, и вы это знаете. Как говорят в американских фильмах: у вас нечего мне предъявить.
– Есть, мистер Верикер, – тихо ответил Ханнасайд. Кеннет презрительно посмотрел на него.
– Трубка, которую я мог оставить в квартире Роджера четыре дня тому назад?
– Не только ваша трубка, еще и пистолет.
– Я бы не стал строить все на этом, – сказал Кеннет. – По самым грубым подсчетам, по крайней мере полдюжины людей могли заполучить этот пистолет.
– А были ли у этой полдюжины какие-либо мотивы для убийства вашего сводного брата, мистер Верикер?
– Я не могу дать никакой информации по этому вопросу, так как не осведомлен о личной жизни Роджера, – ответил Кеннет.
Суперинтендант посмотрел на него исподлобья:
– Мистер Верикер, какая на вас была шляпа прошлым вечером?
Кеннет улыбнулся:
– Недостойно вас, друг мой. Разве швейцар не сообщил вам?
– Я вас спрашиваю.
– Не отвечай! – воскликнула Лесли, сжимая кулаки.
Вайолет прервала ее, сказав хладнокровным, хорошо поставленным голосом:
– В самом деле, Лесли, вы ставите себя в глупое положение. Простите, что я вам это говорю, но вы бы лучше помолчали. Мне кажется, вы и так уже принесли достаточно вреда.
Лесли вспыхнула и неуверенно ответила:
– Вам просто говорить свысока. Вы не были на балу, вас это не касается. Вам-то все равно.
– Полагаю, вы забываете, что я помолвлена с Кеннетом и собираюсь выйти за него замуж.
Лесли промолчала, а Кеннет сказал:
– Оставь крошку в покое, Вайолет. Если она и запуталась, то, по крайней мере, из лучших побуждений.
– О да, конечно, дорогой! – сказала Вайолет слащаво. – Но ее стремление заставить нас поверить, что ты был весь вечер с ней, наводит на мысль, что она хочет доказать свое алиби.
