ничего не подозревавших врага заметили друг друга и предупредили об этом своих начальников.
Таким образом иностранный торговый пароход не только привел к Ютландскому бою, но, вероятно, стоил британцам решающей победы. Если бы не было этой случайной встречи, оба флота, пожалуй, встретились бы значительно севернее, когда германцы были бы дальше от укрытия и ближе к пасти Джеллико.
Теперь дорога была каждая минута.
В 2 часа 20 минут дня «Галатея» сигнализировала:
«Противник в поле зрения: два крейсера, по всей вероятности вражеские, двигаются с юго-востока, курс неизвестен».
Едва был услышан звук орудийных выстрелов с далекой «Галатеи», как Битти в 2 часа 32 минуты дня вновь повернул на юго-восток, чтобы отрезать путь отступления крейсерам противника. К несчастью, сигнал Битти о повороте, переданный флагами, из-за дыма и отсутствия ветра не был прочтен эскадрой линейных кораблей Ивен-Томаса, которая шла за Битти на расстоянии 5 миль. Поэтому Ивен-Томас повернул только в 4 часа 40 минут дня – очутившись в 10 милях позади броненосных крейсеров Битти.
Высказывалось мнение, что подача сигналов могла быть сделана проще и действительнее вспышками прожекторов – довод, который нечем опровергнуть. Говорилось также, что Ивен-Томас должен был повернуть по личной инициативе, когда увидел (так как он не мог этого не видеть), что Битти поворачивает, – довод, который можно подвергнуть серьезной критике, если учесть приказы, полученные Ивен-Томасом, а также незнакомство его с тактическими намерениями Битти. Далее утверждали, что, во-первых, Битти сам должен был действовать поспешнее, а во-вторых, он должен был дать возможность Ивен-Томасу нагнать его, либо продолжать двигаться в северном направлении, пока Ивен-Томас заворачивал; либо, что еще лучше, остановиться и подождать подхода его прежде, чем самому повернуть. Но это идеальное решение совершенно не учитывает условий обстановки – ни физических, ни психологических.
И Джеллико, и Битти двигались не спеша. И по мере того как проходили часы, надежды на встречу с врагом все более и более меркли. В этом отношении существенную роль сыграла также передача Адмиралтейством по радио сообщения, что германский флот все еще находится в местах своих стоянок.
Если должным образом учитывать неясность обстановки, то Битти, по-видимому, принял свое решение достаточно быстро и обдуманно. Что касается самого решения, то он имел все основания, учитывая предшествовавший опыт, опасаться, как бы германские крейсера не ускользнули из его рук. Мало было оснований подозревать, что крейсера эти маскируют более значительные силы. В худшем случае Битти мог рассчитывать столкнуться с германскими крейсерами, последних же было только пять, тогда как он имел их шесть.[44] Хотя Битти и обладал скорее порывистым, чем расчетливым темпераментом, его прошлый опыт, как и общая стратегическая обстановка, здесь, пожалуй, оправдывали его действия: решение отказаться от дополнительной силы ради выигрыша нескольких лишних минут.
Решив, что крейсера противника, видимо, следуют за «Галатеей» на северо-запад, Битти сам постепенно стал менять свой курс, пока не повернул на северо-восток. Вследствие этого он и Хиппер оказались идущими навстречу друг другу. Около 3 часов 30 минут дня они увидели друг друга. Хиппер быстро повернул, чтобы отступить к своих главным силам, но Битти также правильно повернул и пошел параллельным курсом. В 3 часа 45 минут дня обе стороны открыли огонь с дистанции около 9 миль. Из-за того, что солнце било им в глаза, британцы ошиблись в определении дистанции и не только потеряли преимущества, даваемые их орудиями, бьющими дальше германских, но и вообще отвратительно стреляли.
Британский же флот хорошо проецировался на западной стороне небосклона, поэтому условия стрельбы складывались для германцев благоприятнее. Вскоре после 4 часов дня британцев постигла катастрофа. Снаряд с «Лютцова», флагманского судна Хиппера, попал в среднюю башню «Лайона» – флагманского судна Битти. Один из моряков, майор Харви, которому снарядом оторвало обе ноги, сумел, прежде чем умереть, передать по переговорной трубе приказ затопить пороховые погреба и этим спас крейсер от взрыва. Но тем временем «Индефатигебл», пораженный тремя снарядами с «Фон дер Танна», вышел из строя. Новое попадание заставило его перевернуться, и он затонул с 1000 моряками. К счастью, в этот критический момент Ивен-Томас, срезая углы, приблизился на дистанцию действительного огня, и его меткий обстрел несколько понизил точность германского огня, хотя плохое качество британских снарядов (которые взрывались, не пробивая брони[45]) спасло германцев от серьезных повреждений. В 4 часа 26 минут дня германцы нанесли противнику новую рану: в «Куин Мэри» попал залп противника. Крейсер взорвался и затонул со всей командой в 1200 человек. Их могила и могила судна была отмечена гигантским столбом дыма, поднявшимся вверх на 800 футов.
Таким образом, у Битти против пяти судов врага осталось только четыре судна. К этому времени и «Принцесс Ройал» почти мгновенно исчезла в зловещем облаке дыма и водяных брызг, а сигнальный с «Лайон» лаконически донес:
Это был красивый жест и демонстрация геройской выдержки, но кризис со вступлением в бой эскадры Ивен-Томаса фактически уже миновал. Появление эскадры Томаса расстроило ловушку, в которую Шеер собирался поймать Битти. Вместо того чтобы захватить Битти в тиски, образуемые Хиппером и своими главными силами, Шеер вынужден был отправиться непосредственно на помощь Хипперу.
В 4 часа 33 минуты дня эскадра легких крейсеров, двигавшихся в 2 милях впереди флагманского судна Битти «Лайон», заметила флот Шеера на юго-востоке и сигнализировала эту новость Битти.
Эскадра смело продолжала идти тем же курсом, пока ей определенно не удалось установить, что это германский «Флот Открытого моря». Затем командующий эскадрой послал радиодонесение непосредственно Джеллико, который уже увеличил скорость своего движения и шел навстречу Битти.
Битти продолжал идти прежним курсом, пока не заметил корабли Шеера. Повернув в 4 часа 40 минут дня кругом (на 180°), он поспешил на север, навстречу Джеллико. Поворот был сделан своевременно, чтобы суда Битти, служившие теперь приманкой, были видимы Шееру – но вместе с тем не попадали бы в сферу действительного огня последнего. Но сигнал о повороте, снова переданный флагами, опять-таки не был замечен Ивен-Томасом, который продолжал придерживаться своего курса на юг, пока он не прошел точки поворота Битти на север. Благодаря этому он попал под огонь головных линейных кораблей Шеера и стал одновременно приманкой для Шеера и щитом для Битти во время движения последнего на север.
Опасность, которой подвергалась группа судов Битти во время последовательного поворота в одной точке, частично была предупреждена геройской отвлекающей атакой противника миноносцами британцев. Двое из этих судов были искалечены и беспомощно вынесены волнами на курс германского флота. Со славным бесстрашием они выпустили в неприятеля свои последние мины, пока не были буквально изрешечены снарядами. Германские миноносцы все же рыцарски остановились и подобрали уцелевших.
Между тем оба великих флота мчались навстречу друг другу: Шеер в полном неведении, а Джеллико, зная о приближении врага, но не зная точно его курса. От этого, однако, должны были зависеть распоряжения Джеллико. К несчастью, туман стоял не только над Северным морем, но владел и умами. Битти, возглавлявший в кильватерной колонне эскадры линейных кораблей, потерял при повороте на север соприкосновение не только с флотом Шеера, но даже и с Хиппером. Между тем последний шел в тумане параллельным курсом к Битти. Ивен-Томас, хотя все еще поддерживал соприкосновение с Шеером, не слал об этом донесений. Единственные донесения, которые получил Джеллико, пришли в самый момент отхода: четыре – от Гуденефа и одно – от Битти, радиомачта которого была снесена снарядом. Поэтому Битти пришлось передавать свои донесения через третьи руки.
Но значение этого отсутствия информации о противнике было преувеличено. Дело в том, что флот германцев не изменил своего курса, а путаница в действительности возникла от того, что британцы не могли толком установить своего собственного местоположения: обнаружилась большая неувязка между счислением Битти и «Большого флота». В результате, когда оба флагманские судна сблизились и увидели друг друга, оказалось, что «Лайон» находится в 7 милях дальше к западу, чем исчислял Джеллико. А в довершение всего и противник был обнаружен с правого борта «Большого флота» англичан, вместо того чтобы оказаться прямо перед ним (по носу). Более частые донесения Битти о своем местоположении могли бы, посредством вывода средних данных, привести к меньшему просчету.
Джеллико шел на юг компактной массой, широким строем фронта подивизионно, шестью параллельно двигавшимися колоннами, как гигантский гребень с шестью зубцами, протяжением от одного фланга к другому в 4 мили. Это не боевое построение, так как при нем лишь незначительное число всех имевшихся орудий могло при встрече с противником стрелять вперед. Для того чтобы развить максимум огня, суда должны стать бортом и быстро перестроиться, развернувшись по правой или левой дивизии в кильватерную колонну. Если противник открылся бы прямо по носу, то флот должен был последовательным поворотом дивизий направо или налево развернуться и дать залп по неприятелю всеми бортовыми орудиями. «Большому флоту» для такого развертывания надо было только 4 минуты, но при этом требовалось, чтобы противник открылся прямо по носу.
Другое дело, если бы противник оказался справа или слева. Тогда одна из колонн, обычно крайняя, должна была бы быстро вырваться вперед, а остальные завернуть и идти ей вслед. И в этом случае флотилия смогла бы образовать кильватерную колонну в течение 4 минут. Но чтобы выровняться, ей пришлось бы затратить значительно больше времени.
Посмотрим теперь, что же фактически случилось. Джеллико послал 3-ю эскадру линейных крейсеров Худа на поддержку Битти, но из-за ошибки в счислении эскадра вышла не прямо к месту боя, а прошла слишком далеко на восток. Поэтому, сама того не сознавая, эскадра Худа стала верхней челюстью капкана, в который не подозревавший опасности Хиппер готов был всунуть свою голову. Между тем Хиппер все еще продолжал плыть параллельным курсом к Битти, но вне поля его зрения. В 5 часов 40 минут вечера Хиппер внезапно вновь увидел Битти с западной стороны и, попав под огонь, несколько уклонился к востоку. Затем он услышал грохот орудий эскадры Худа, открывшей огонь по его легким крейсерам. Встревоженный Хиппер в 6 часов 34 минуты вечера повернул, чтобы попытаться уйти в юго-восточном направлении. Но ему это не удалось: его легкие крейсера были атакованы четырьмя миноносцами Худа. Хиппер вообразил, что это передовые разведчики главных сил флота Джеллико. Поэтому он вновь отклонился на юго-запад.
Между тем Джеллико и Битти обнаружили друг друга лишь незадолго до 6 часов вечера, хотя их передовые крейсера установили взаимную зрительную связь еще в 5 часов 30 минут вечера, находясь тогда в 5 милях друг от друга. В 6 часов 01 минуту вечера Джеллико запросил:
Не прошло и минуты после получения донесения Битти, как Джеллико принял свое решение и отдал приказ о развертывании влево. 2 минуты спустя его правый фланг, выполняя захождение налево, открыл огонь. Кое-кто утверждал, что Джеллико должен был развернуться раньше, но это значило бы действовать, имея крайне неточную и недостаточную информацию, рискуя поставить себя в невыгодное положение. Возражали, что он должен был развернуться по правому флангу. Но это означало рисковать тем, что противник пересечет голову его фронта раньше, чем самому Джеллико удастся перерезать линию фронта противника, и быть заранее уверенным, что пока линия не выправится (а на это уйдет 22 минуты), только часть – хотя и большая часть – его судов сможет вести огонь. Возражали (и это возражение выдвинул Черчилль), что Джеллико должен был развернуться по одной из своих центральных дивизий. Этим он сэкономил бы 7 минут, а кроме того воспользовался бы преимуществом развертывания несколько ближе, хотя и не слишком близко к подходившему противнику. Но все это было бы более сложным и редко практикующимся маневром и означало бы, по крайней мере, то, что огонь левого разветвления (вилки) хвоста колонны временно был бы затруднен.
На деле развертывание, проведенное Джеллико, обеспечивало достаточно времени, чтобы пересечь голову колонны судов противника, проделав исторический и убийственный маневр «пересечения буквы „Т”». Помимо этого, огонь любого его крейсера или корабля не был бы стеснен другими судами во время выравнивания в линию. По-видимому, не на твердой почве построена и критика, утверждающая, что неразумно было отказаться от выгод, которое могло дать развертывание дальше от противника. Между тем это скорее явилось преимуществом. Дело в том, что Шеер намеревался сразиться с «Большим флотом» только в том случае, если ему будет обеспечено преимущество. Действительно, достаточно было Шееру увидеть, что линия судов Джеллико, скрытая в течение некоторого времени дымом крейсеров завесы, действовавших на промежуточном пространстве, видимо собирается сделать «кроссинг „Т”», как в 6 часов 30 минут вечера Шеер решил резко повернуть «все вдруг» и лечь на противоположный курс. Это было ловким маневром: корабли поворачивались кругом каждый в своей точке, в итоге вся линия судов в кратчайший срок могла выйти из сферы действительного огня противника. Поспешность Шеера объясняется тем, что он ошибся и принял линейные крейсера Худа за головные суда главных сил Джеллико, считая, что маневр британцев быстрее разворачивается, чем это было на самом деле. Его ошибка была невыгодна для его
