– Это не так-то просто. У нас не было с ним контракта – у старика имелось письменное назначение, как это делалось в старину (его прислали к нам сорок лет назад), а в письме была об этом всего одна строчка: «Пока господу будут угодны молитвы его». Вот тут и крутись как знаешь. Адвокаты прямо сказали, что не смогут из этого ничего выжать.
Он закурил новую сигару и продолжал:
– Потом еще эта история с кладбищем. Помните, вокруг нашей церкви было кладбище: ивы, памятники и надгробные плиты в траве?
Несколько человек кивнули.
– Запущенное кладбище – плохая реклама для церкви, сами знаете. Памятники старые, плиты наполовину раскрошились, а ивы все какие-то косматые, ни одной порядочной. Нам, конечно, хотелось расчистить это место: убрать старые надгробия, спилить деревья, выложить площадку дерном, а перед входом утрамбовать дорогу и сделать подъезд для машин – знаете, так, полукругом. Ну, старик наш – на дыбы, а без его согласия, как нам объяснили юристы, трогать могилы было рискованно. Есть будто бы какой-то старый закон «о нарушении покоя усопших». На новые кладбища он, как я понимаю, не распространяется, но тут как раз сохранял силу. Прямо безвыходное положение. А от этого кладбища был один только вред: кому охота гнать свою машину по траве, да еще среди могил – того и гляди распорешь шину об осколок плиты.
– Ну и что же вы сделали? – спросил Смит.
– В конце концов мы его все-таки вытурили. Мы ловко обыграли дело с пенсией, и старик согласился уйти в отставку по-хорошему.
– Кто же у вас теперь вместо него?
– Парень что надо! До нас он служил у пресвитериан (а до них, кажется, в англиканской церкви), но мы в него вцепились намертво, согласились на все его условия, и он подписал с нами контракт.
– Сколько же вы ему платите?
– Пятнадцать тысяч, – сказал Наполеон, попыхивая сигарой. – Дешевле теперь не заполучить, во всяком случае, стоящего. Такой просто не пойдет. Эти ребята знают себе цену. Тут есть одна страховая компания, так они готовы взять нашего к себе хоть завтра и дают те же пятнадцать тысяч.
– Так он и в самом деле стоящий? – спросил один из гостей.
– Еще бы! Первоклассный парень! В жизни не встречал священника, который умел бы так поставить рекламу. Видели большой щит с золотыми буквами – ну там, где раньше под старой ивой были солнечные часы? Это он установил. Каждую неделю на щите большущими буквами пишут тему проповеди, так что можно прочесть на ходу, не останавливая машины. Ведь нас интересуют прихожане солидные, сами понимаете. При старике наш приход был самый бедный в городе. А ведь от бедняков церкви мало проку.
Гости громко зашумели в знак согласия.
– Каждое воскресенье – новая тема, и не какое-нибудь там богословие, а все что-то современное, что волнует и привлекает к себе людей. Вот, пожалуйста, в прошлое воскресенье он читал проповедь о Святой земле (он ездил туда лет шесть или семь назад по контракту со «Стандарт Ойл Компани») и показал все так живо 282
(мы установили киноаппарат там, где раньше была купель): нефтяные скважины под Дамаском и буровые вышки у Галилейского моря. Замечательно.
– Но и денежки вы платите ему немалые, – заметил один из гостей. – Не понимаю, как только выдерживают ваши фонды.
– Не только выдерживают, – сказал Наполеон, – но, представьте, мы даже зарабатываем на этом парне. С таким энергичным человеком можно окупить любые затраты. В прошлое воскресенье мы одних пожертвований собрали столько, что покрыли расходы за всю неделю. Вот видите, какая у нас теперь паства.
– Да, здорово, – закивали слушатели.
– Больше того. Возьмите хотя бы расходы на содержание помещения, При старике это была главная статья бюджета. Свет и отопление съедали больше половины, и нужно было вечно ломать голову, как все это покрыть. Конечно, вовсе исключить эти расходы нельзя, но можно сделать так, что они потеряют значение. Оказалось, что всякого рода общественные увеселения – концерты, лотереи, танцы и прочее – дают такие сборы, что нам уже не приходится беспокоиться об отоплении и свете. Мы просто и думать об этом забыли.
Оратор умолк. Хозяин, воспользовавшись паузой, наполнил гостям бокалы и сделал знак дворецкому принести еще сигар. Завязался общий разговор, и беседа утратила свой возвышенный характер.
Возвращаясь домой, я невольно думал о том, какие поистине удивительные благодеяния наши бизнесмены делают для Просвещения и Церкви.
