силах ничего сделать.
– Нет, нет. Сейчас я сойду. Одну минуточку. Большое вам спасибо, вы были так добры. Помогли мне найти купе. Помните, я вначале было запутался.
Проводник весело отмахнулся:
– Пустяки. Знаете, сколько народу не может разобрать, что там написано у них в билете? Невелика беда, верно?
– Да, конечно. Надеюсь, что так. – Отец Харт резко втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Пройти по вагону, выйти сквозь эту дверь, найти вход в метро. Это вовсе не так трудно, не стоит заранее отчаиваться. Пошатываясь, он двинулся к выходу. Обеими руками он прижимал к животу портфель, и каждый раз, когда он с трудом делал шаг, эта ноша наносила ему довольно-таки чувствительный удар.
За спиной послышался голос проводника:
– Отец, эта дверь малость туговата. Дайте-ка я вам помогу.
Он подвинулся, пропуская проводника в тамбур. Двое мрачноватых уборщиков уже забрались в вагон через заднюю дверь. Собирают мусор в переброшенные через плечо мешки, готовят поезд к обратному рейсу в Йорк. На вид – пакистанцы, и хоть и говорят между собой по-английски, но с таким чудовищным акцентом, что отец Харт не разбирает ни единого слова.
И тут он ощутил настоящий ужас. Что он делает в этом громадном городе, населенном по большей части иноземцами – темноликими, глядящими на него отчужденными, враждебными очами? Неужели он и впрямь надеялся совершить здесь задуманное им доброе дело? Какая опрометчивость! Да разве кто-нибудь поверит…
– Вам помочь, отец?
Наконец отец Харт решительно тронулся с места.
– Нет. Все в порядке. Вот именно. Все в порядке.
Он одолел ступеньки, ощутил под ногами бетонный перрон, услышал высоко над головой, под сводчатым потолком вокзала, переливчатое воркование голубей и наугад побрел по платформе в сторону выхода. Где- то там должна быть Истон-роуд.
Позади в последний раз послышался голос проводника:
– Вас кто-то встречает? Вы знаете, куда вам ехать? Куда вы сейчас собрались?
Священник распрямил плечи и помахал на прощание заботливому проводнику.
– В Скотленд-Ярд, – твердо заявил он.
Вокзал Сент-Панкрас, расположенный прямо напротив Кингз-Кросса, оказался его настоящим архитектурным антиподом. Отец Харт несколько минут простоял на месте, молча любуясь этим великолепным творением современной готики. Он не замечал грохота транспорта, проносившегося по Истон-роуд, и зловония двух дизельных грузоВиков, порыкивавших двигателями на обочине, отец Харт всегда интересовался архитектурой, а это здание казалось ему одновременно и прекрасным видением, и бредом.
Господи, вот чудеса, – бормотал он, наклоня голову несколько набок, чтобы охватить единым взглядом все шпили и башенки Сент-Панкраса. – Немного почистить, и выйдет настоящий дворец. – Он растерянно огляделся, словно в поисках сочувствующего, с которым можно было бы вступить в беседу и обсудить ущерб, нанесенный старинному зданию выхлопными газами и коптящими трубами каминов. – Хотел бы я знать…
По Каледониан-роуд промчалась, уныло и однообразно завывая, полицейская машина, с визгом вылетела на перекресток и свернула на Истон-роуд. Старый священник очнулся от грез, встряхнулся, отчасти сердясь на самого себя, но еще больше страшась того, что ему предстояло. Он становится все более рассеянным. Предвестие близкого конца, не так ли? Харт сглотнул, с трудом проталкивая застрявший в горле комок страха, собираясь с силами. Взгляд упал на громадный заголовок распяленной на стенде утренней газеты, и он, любопытствуя, направился к ней рассмотреть подробности. «Потрошитель наносит удар на Воксхолл-стейшн!»
Потрошитель! Он содрогнулся при виде этого слова, боязливо оглянулся и торопливо прочитал один абзац кровавой повести. Если он начнет вчитываться в нее чересчур пристально, кто-нибудь обратит на это внимание – любопытство к жутким подробностям отнюдь не пристало служителю церкви. Его взгляд выхватывал лишь отдельные страшные слова, не успевая связывать их во фразы. «Перерезал горло… полуобнаженный труп… артерии разорваны… жертвы – мужчины…»
Священник содрогнулся, непроизвольным жестом вскинул руку к горлу, ощупывая его, такое нежное, уязвимое. Воротничок священника не убережет от ножа убийцы. Нож дорогу найдет. Погрузится в горло по самую рукоять.
Эта мысль потрясла его. На подгибающихся ногах Харт отошел от газетного стенда. О, милость божия! Наконец-то он заметил вход в метро. До него каких-нибудь тридцать футов. Он вновь вспомнил, зачем приехал в столицу.
Нащупав в кармане карту лондонского метро, Харт с минуту напряженно изучал сморщенную, покрытую складками глянцевую бумагу. «По кольцевой до Сент-Джеймс-парка, – сказал он себе. И повторил уже с большей уверенностью: – До Сент-Джеймс-парка, по кольцевой. До Сент-Джеймс-парка, по кольцевой». Он повторял и повторял эти слова, твердил их, словно григорианский распев, спускаясь в такт им по лестнице метро. На волне этого ритма Харт добрался до окошечка кассы и не переставал твердить свое заклинание, входя в вагон и усаживаясь. Затем он отважился поднять глаза на других пассажиров, заметил двух немолодых дам, с откровенным любопытством наблюдавших за ним, и кивнул им.
– Так все сложно, – пояснил он, робкой улыбкой напрашиваясь на сочувствие. – Сразу и не разберешь.
– Говорю тебе, это может быть кто угодно, Пэмми, – с нажимом произнесла младшая из Дам, обращаясь к своей спутнице. Она бросила на священника холодный, оценивающий взгляд. – Они как угодно переодеваются, я-то уж знаю. – Не сводя водянистых глаз с подозрительного священника, она вынудила свою морщинистую спутницу подняться на ноги, крепко ухватившись за поручень возле двери, и на ближайшей остановке с шумом увлекла ее прочь из вагона.
