уже через шесть минут. И, к удивлению Алисы, на нем показался не Hyp, а Том Терпин с перекошенным и побагровевшим даже сквозь черную кожу лицом.
— Вызываю всех! — крикнул он.
«Всех», как поняла Алиса, относилось к семерке друзей. Но что он делает на центральной площади в виде буквы О, куда выходят двери всех миров, подобно кускам торта, сходящимся к сердцевине? И почему самая его любимая женщина, Даймонд Лил Шиндлер, и самые близкие друзья — Шовен, Джоплин и другие музыканты со своими подругами тоже там толпятся?
— 0'кей! Я вижу вас всех! Я взбешен! Я совершенно взбешен, слышите вы?
— Успокойся, Том, — послышался ровный и мягкий голос Нура. — Расскажи нам, что стряслось.
— Они вышвырнули меня вон! — взревел Том. — Смяли охранников, схватили меня и моих друзей и выставили! Они сказали, что я больше не король Том!
Меня свергли! Мне запретили там появляться! До свидания, сукин ты сын, сказали они, прощай, адью, гудбай, аддиос!
— Кто — они? — спросил голос Бертона. — Там заводилой, часом, не Билл Уильямс?
— Нет, не он! Он два дня уже как убрался в один из пустующих миров. Это сделали Джонатан Холи и Гамильтон Биггс! То есть они были заводилами!
Алису, наверное, представляли им обоим, но она не помнила таких имен.
— В общем, чего-то в этом духе следовало ожидать, — произнес Hyp. — Ты мало что… ты ничего не можешь сделать, Том. Почему бы тебе не переехать в какой-нибудь из пустых миров? Только заселяй его поосторожнее, чем первый.
— Я даже этого не могу! — вскричал Том, резко всплеснув руками и хлопнув ими по бедрам. — Даже этого! В одном из них Уильямс. Другой захватили цыгане.
Я знаю, потому что сам видел, как они выходят оттуда. А в остальные четыре мне тоже хода нет! Кто-то запер их кодовым словом! Не знаю кто, но подозреваю, что Холи с Биггсом. Они придерживают эти миры для прироста населения — а может, заперли их просто из вредности, чтобы мне насолить!
— Могло быть и хуже, — сказал Hyp. — Они могли убить тебя.
— Да, Полианна <Героиня одноименной повести Э. Портер, неисправимая оптимистка.>, могло быть и хуже!
Терпин разрыдался. Шиндлер, крупная чернокожая женщина, обняла его. Он рыдал у нее на груди, а она улыбалась, вспыхивая драгоценными камушками, вставленными в зубы. На Земле она была одной из самых знаменитых бандерш злачного района Сент-Луиса, а также одной из любовниц Терпина.
Алиса подождала, пока Том высвободился из объятий Даймонд Лил, и предложила:
— Ты вместе с друзьями можешь поселиться у меня, Том. Остальные — Бертон, де Марбо, Афра, Фрайгейт и Hyp — поспешили сделать аналогичное предложение.
— Нет, — сказал Том, вытирая глаза громадным фиолетовым носовым платком, в этом нет необходимости, хотя все равно спасибо. Мы просто переберемся в апартаменты. — Он поднял вверх кулак и заорал:
— Я вам еще покажу, Холи и Биггс, и все прочие долбаные Иуды! Я вам так покажу! Вы еще пожалеете, подонки! Остерегайтесь Тома Терпина, это я вам говорю!
Алиса не видала экрана, который появился, очевидно, перед Томом на стене. Но она услышала громкий смех и торжествующий голос:
— Вали отсюда, рева-корова!
Том зарычал от обиды и ярости и принялся дубасить кулаком по стенке.
Алиса выключила свой экран. Ну и что дальше?
А правда — что? Это была лишь первая неприятность, случившаяся накануне Безумного Чаепития. Которое, как Алиса говорила потом всем и каждому, кто мог ее слышать — а таких осталось немного, — было, без всякого преувеличения, самым худшим в ее жизни.
Глава 30
Утром первого апреля Бертон со Звездной Ложкой завтракали на балконе своей спальни. Небо было чистое, ветерок — легкий и прохладный, ибо так велел Бертон. Окрестности то и дело оглашались трубным ревом слонов и львиными рыками. На стол упала тень птицы Рух с размахом крыльев в сорок футов — внешний вид ее придумал сам Бертон, а воспроизвел компьютер. Когда тень упала на Звездную Ложку, китаянка вздрогнула.
— Птица запрограммирована так, что не станет на нас нападать, — сказал с улыбкой Бертон.
— Это дурное предзнаменование.
Бертон не стал спорить. Ли По и люди восьмого века до Рождества Христова, которых он воскресил, были умными и многоопытными, но так и не сумели освободиться от суеверий. Ли По, пожалуй, был наиболее гибок, но даже он порой реагировал серьезно на такие вещи, над которыми должен был посмеяться или вовсе не заметить.
Бертон задумался: нужно ли человеку отрешиться от суеверий, чтобы достичь «продвижения»? Разве абсурдные верования мешают личности стать милосердной и отзывчивой по отношению к своим ближним, отказаться от ненависти и предвзятости? Да, мешают — если вызывают страх, жестокость и приводят к иррациональным поступкам. Может ли человек, который при виде черной кошки, перебегающей дорогу, боится всяческих напастей, оставаться тем не менее «хорошим» человеком? Нет — если он швырнет в кошку камнем или начнет, поддавшись тревоге, выплескивать свое раздражение на окружающих.
— Ты тоже боишься, — заметила Звездная Ложка.
— Что? — уставился на нее Бертон.
— Ты трижды постучал по дереву. По столу.
— Ничего подобного!
— Не хочу противоречить тебе, Дик, но ты постучал.
— Серьезно? — Бертон оглушительно расхохотался.
— Что тут такого смешного?
Бертон объяснил, и она улыбнулась. Впервые за много дней, подумалось ему, она не выглядит такой далекой и отрешенной. Что ж, если он должен строить из себя дурака, чтобы ее развеселить, то он не против.
— Я не спросил, как ты себя чувствуешь.
— Хорошо.
— Надеюсь, ты скоро повеселеешь.
— Спасибо тебе, Дик.
Бертон подумывал, а не предложить ли Звездной Ложке, чтобы компьютер изъял из ее памяти все пережитые страдания, в особенности изнасилования.
Компьютер мог вырезать их, как хирург — воспаленный аппендикс. И хотя такая операция лишит китаянку многих воспоминаний, быть может, нескольких лет в совокупности, зато освободит от мучительных раздумий. С другой стороны, несмотря на то что воспоминания исчезнут, их эмоциональное воздействие останется. Его компьютер вырезать не в состоянии. Не исключено, что Звездная Ложка по- прежнему будет чувствовать отвращение к сексу, даже не понимая почему.
Мозг должен вылечить себя сам, но он редко бывает искусным целителем.
Звездная Ложка поднесла ко рту вилку с кусочком форели и начала жевать, глядя задумчиво вниз на дворцовые сады, бегущую в джунглях реку и пустыню вдали. Проглотив, она сказала:
— Я хочу, чтобы у тебя была еще одна женщина, Дик. Такая, которая даст тебе то, в чем ты нуждаешься. Которая сможет смеяться и любить. Я не против — я не только не против, я буду очень рада.
— Нет, — ответил Бертон. — Нет. Это очень благородно с твоей стороны — и очень по-китайски. Я восхищаюсь культурой и мудростью твоего народа, но я-то не китаец!
— Китай тут ни при чем. Это просто здравый смысл. Я не хочу быть — как ты выразился недавно?
