Департмента Демографии.
— Я вошел в здание вместе с русскими, смешался с ними, — Ипполит отнял от головы полотенце, кровь все еще обильно сочилась из раны.
— Bullshit! — комментировал лейтенант. — Их было семь человек на двух машинах. «Бульдоги» всегда прекрасно знают и количество, и состав участников пьесы. И мы знали, что их будет семь: босс Валентайн Петров, его советник мистер Гуревич и пять «бульдогов». Брось, как там тебя — Лук… сочинять. Говори правду. Что, впрочем, все равно не убережет тебя от Большой Беды…
— Я знаю, — устало кивнул Лукьянов. — Но я говорю правду, лейтенант. Я действительно смешался с русскими в тот момент, когда к четверым из первой бронемашины присоединились трое из второй. И тотчас же по лестнице спустились ваши официальные лица встретить русских. Вот в этот момент я и вошел в группу. Вместе с вашими «бульдогами», лейтенант, на месте оказалось около пятнадцати человек или больше, и все мы вкатились в дверь Департмента.
— Я не заведую «бульдогами», — отметил Тэйлор гордо, — я не полицейский — я ответственен за military protection[27] Департмента Демографии.
То, что рассказывал ему этот Лук, было, однако, занятно, хотя на первый взгляд и неправдоподобно.
— И что же, никто не поинтересовался, кто ты такой, ни о чем тебя не спросил, Лук?
— Один из ваших, когда я уже был в здании и отделился от группы, спросил меня, куда я иду, и я ответил ему длинной фразой по-русски, а потом исковерканной и короткой английской.
— Остроумно, Лук… А что же спросил тебя «один из наших»? И прежде всего — он был в униформе и в берете или же в стандартном сером костюме «бульдога» а ля Дженкинс?..
— В униформе. Ваш парень, лейтенант.
— Да. Жаль, — заметил лейтенант и соскочил со стола. — И что же ты ответил моему парню по- английски, остроумный Лук?
— Лук-яноф. Я сказал ему, что ищу туалет.
— Нормально, — согласился лейтенант.
Русский визитер имеет право посетить туалет даже и в Департменте Демографии. Находчивый Янов Лук. Тэйлор прошелся по офису, зашел за спину сумасшедшего, явившегося с музейным оружием убивать Дженкинса.
— Ты можешь опознать парня, который галантно разрешил тебе воспользоваться нужником, Лук?
— Не уверен. Может быть.
— Хорошо. Вернемся к началу. Где ты был, Лук, когда подъехали русская черепаха и другая их машина?
— Я шел по Восемьдесят второй улице и, заметив автомобили, решил рискнуть — пересек Пятую авеню чуть сзади второй машины. Я присоединился к толпе в момент, когда все они — три группы — соприкоснулись и слились в одну.
— Я понял. Вся эта биология — сливание групп, как клеток под микроскопом, — могла быть видна сверху, из окна Департмента по Close Sircut TV, где сидят мои люди, но они тебя не заметили, я им устрою… Блядь, вот что делает, Лук, oversecurity! Слишком много секьюрити тоже плохо. Русские понадеялись, что внешний обзор держат хозяева — люди Дженкинса, поэтому они выполняли только часть их инструкции — заслоняли тело босса стеной. «Бульдоги» Дженкинса, так как сам Дженкинс был в здании, перенесли свое внимание на Кэмпбэлла, который вышел встречать русских. Мои люди были озабочены только покоем в общей группе «бульдогов» и officials[28] двух стран. Мои люди по инструкции должны вмешаться только в случае странных движений и агрессивных действий… — Тэйлор остановился. — Мои люди виноваты, Лук. Хуево!
— Я понимаю, — виновато уронил Лукьянов.
— Он понимает — а мне что, легче от этого? — возмутился лейтенант. — И почему тебя никто не остановил с поста на углу Восемьдесят второй улицы? Там тоже мои люди. Завтра все это всплывет в штабе бригады. Но это еще полбеды. Штабу бригады придется написать докладную о происшествии: самому Дженкинсу. И начнется…
Тэйлор некоторое время ходил по офису, засунув руки в карманы. Наконец остановился перед сумасшедшим.
— Ты не мог подождать сутки, лунатик, и явиться сюда в дежурство лейтенанта Де Сантиса? Shit! Shit и fuck! Самоубийца ебаный!
Лейтенант опять зашагал по офису.
— А как ты оказался у вертолета охраны? Может быть, ты хотел угнать вертолет?
— Нет. Я заблудился.
— Значит, ты все-таки хотел убить Дженкинса? Идиот!
То, что этот странный Лук хотел убить Дженкинса, не удивляло Тэйлора и не возмущало, но почему в его дежурство? Лейтенант Тэйлор, с таким трудом обуздывая свой темперамент, медленно поднимался по служебной лестнице, срывался, снова подымался… и теперь этот Лук… И даже не врежешь ему, этому Луку, ребята и так его разделали. Тэйлор без сожаления мог пристрелить Лука, но бить избитого человека, годящегося ему в отцы, он же не полицейский. Лейтенант Тэйлор, так случилось, терпеть не мог полицейских всех мастей. И ебаный Дженкинс, может быть, заслуживает пули в рафинированные книжные мозги, но не в дежурство Тэйлора.
— Сколько тебе лет, Лук?
— Шестьдесят пять.
— Да ну? — искренне удивился Тэйлор. — Я думал, много меньше. Если шестьдесят пять, ясно, почему ты хотел отправить старика Дженкинса на тот свет. Профессия?
— Был писателем. Автор полицейских романов.
— Понятно теперь, почему ты такой умный, — лейтенант оживился. Не потому, что Лук оказался автором полицейских романов, а потому, что вдруг сообразил, как спастись от еще одного, может быть, рокового пятна на своей репутации офицера. — Слушай, Лук, ты вполне симпатичный старый сумасшедший. Тебе придется просидеть со мной тут до шести утра. Потом ты сядешь в мою машину, и я повезу тебя в штаб. Но в штаб я тебя не привезу, я тебя отпущу, Лук. Почему, ты спросишь?
— Почему? — спросил Лукьянов.
— Потому что один только факт, что ты пробрался незамеченным до самых вертолетов, может мне стоить моего лейтенантства, — вот почему, Лук. А сейчас, если ты хочешь спать, — можешь подремать на стуле, если нет — мы можем с тобой потрепаться. Идет, старый Лук?
Ипполит Лукьянов подумал о том, что такой поворот сюжета в романе черной серии, пожалуй, показался бы не совсем правдоподобным, но перед ним, ухмыляясь, сидел на столе молодой черноволосый офицер, и автору И. Лукьянову были ясны мотивы поведения офицера: передача человека по фамилии Лук-что-то вышестоящим властям причинит лейтенанту Тэйлору большие служебные неприятности, может быть, увольнение. Непередача, недоставка человека по фамилии Лук-что-то по меньшей мере предохранит служебное досье Тэйлора от вредной информации.
— Что, старый Лук, удивлен? Хочешь пива?
— Удивлен. И хочу пива, — согласился Лукьянов. — Я уже приготовился k быстрому переходу в мир иной.
— Поживешь еще, — констатировал Тэйлор, наливая Лукьянову пиво в тот же стакан, из которого пил сам. — Если будешь сидеть тихо. Скажи-ка мне, Лук, как это чувствуется — быть старым?
— Не так плохо, как я подозревал, когда был в вашем возрасте, лейтенант. Вполне выносимо. Удовольствия несколько, правда, другие, чем в двадцать пять лет. Хорошая погода, природа, солнце приводят в экстаз. Хороший обед тоже.
— А девочки, Лук? Слушай, скажи мне честно, у тебя еще стоит на девочек? Ты еще можешь? — Тэйлор протянул Лукьянову стакан с пивом, а сам стал пить из бутылки, опять устроившись на столе.
Ипполит даже попробовал улыбнуться. Улыбаться, однако, было больно.
— Стоит, лейтенант. Я, конечно, не смогу соперничать с молодым человеком вашего возраста, но несколько раз в неделю я встречаюсь с girl-friend,[29] китаянкой.
