Еще раз посмотрел, кивнул и, сложив, спрятал в карман кожаной куртки.
А сам Сева подумал: на кой черт им эта «законность»? Разве что на тот случай, если дело обернется вдруг таким вот образом. И неожиданно вмешается Закон. Чтоб остаться на плаву. Ну да, конечно, работа ведь бандитская, и если кто-то из тех вдруг «запоет» на следствии, так хоть какая-то отмазка... Не, мужики, у нас все по закону, вот и книга регистраций, и копии квитанций, выданных оценщиком уже якобы пострадавшим от рук других бандитов. И все остальное – но это уже для видимости. А на ту квитанцию было бы неплохо взглянуть – что он там перечислил, какие «жуткие» повреждения? Или выдал подлатанную развалюху за новье? Может быть, даже скорее всего, именно так и было...
– Ну как, – спросил Сева у присутствующих, – будем искать квитанцию? Или он сам нам тут все расскажет? Расскажешь, хмырь? Или снова просить надо? – Сева занес было руку для следующего шлепка, но оценщик поднял обе руки.
– Да она права, ваша э-э... – заторопился он. – Там не такие уж были повреждения, чтобы... Но когда они требуют... Ну что я могу противопоставить грубой силе?
– А ничего! – радостно подтвердил Демидыч и спросил у Севы: – Звать, что ль?
– Погоди, – поморщился Голованов, чем пробудил даже некоторую надежду у оценщика: может, оставят в покое? Вдруг пронесет нелегкая? – Значит, выходит, сплошная лажа была? – сурово спросил Сева.
– В общем... да, – подтвердил оценщик.
– Ладно, – так же неожиданно просто согласился Сева, – с ними мы потом сами поговорим. Мобила есть?
– Вот, – испуганно и одновременно услужливо протянул телефонную трубку хозяин.
Сева взял и коротким ударом размозжил ее о край стола. Отшвырнул остатки корпуса в угол.
– Другую завтра купишь, – сказал спокойно. – Это чтоб ты раньше времени не звонил, не предупреждал, гнида, понял?
– Понял, – пискнул тот в отчаянье.
– А теперь... – Сева широко вздохнул, расправив руки и явив взору оценщика рубчатую рукоятку пистолета Макарова, заткнутого за пояс. – А теперь, говорю, будет базар за клиенток. Чего они тут с ними, значит, делают? Отвечай, а то... – Сева снова потянулся.
– Ну вы ж, господа, сами понимаете... Там есть кладовка, яркий свет, станок... для этого. Делают снимки, потом им же и продают. Бизнес такой.
– И часто?
– Что, простите?
– Часто, говорю, они у тебя тут кино снимают, а?
– Ну... если женщины... и... когда можно что-то получить. Нет, нечасто...
– Так как, ты сказал, зовут этих... кинорежиссеров-то?
– Я сказал? – ужаснулся оценщик. – Да я ж их не знаю! Клички только... Паленый, потом этот, Сига, и еще – Хомут. Он, наверное, главный у них. Здоровый такой, как... вы.
– Чьи они? – Сева мрачно уставился на хозяина.
– Говорили, таганские...
– Они что, только в твоем районе работают? Или в других местах тоже?
– Чаще, я думаю, здесь. Народ же в Шереметьево торопится, базар устраивать, торговаться некогда, вот и...
– А чего, удобно устроились! Когда они у тебя были в последний раз?
– Когда? Уж и забыл... На той неделе.
– Тоже с бабой?
– Нет, лоха на десять «штук» поймали... – ответил оценщик и поежился, словно поняв, что сболтнул по инерции лишнее.
– Ладно, не бзди... – поощрительно заметил Сева, поднимаясь. – Твоя задница нам еще пригодится. Пошли, что ли?
Но Демидыч приказал показать ему ту кладовку, где кино снимают. Хозяин открыл дверь в глубине бытовки, ведущую в другое помещение, показал, но Демидыч втолкнул его туда и сам вошел следом. А через минуту-другую оттуда донесся непонятный грохот, треск дерева, звон разбитого стекла. Зайцем выскочил хозяин, опасливо оглядываясь и прикрывая голову обеими руками, будто ему там уже перепало. Куртка его, во всяком случае, была будто располосована ножом на две части. Следом появился и Демидыч, небрежно отряхивающий руки. На вопросительный взгляд Голованова, пожав плечами, сказал лениво:
– Да порядок там малость навел. Электричество убрал, то, другое... Диванчик вот у него совсем хилый оказался... Опять же гвозди торчат.
Сева хмыкнул – ну да, видать, именно порядок и навел, переломал там все к едрене фене и правильно сделал.
Они выбрались из тесного помещения во двор. Демидыч подошел к Щербаку и что-то сказал. оценщик не знал, о чем у них шла речь, но вздрогнул, когда увидел Колюню, который, сладострастно ухмыляясь и потирая от удовольствия ладони, направился прямо к нему. Бедняга хотел было метнуться в сторону, но Сева сзади дал ему пинка, и тот сам влетел в раскрытые объятия страшно опасного Щербака. Николай довольно расхохотался, крякнул и с такой силой сжал мужика, что у того затрещали кости. Подержал так, помотал его из стороны в сторону, наконец опустил на снег, и тот рухнул как подкошенный.
– Обгадился, кажись, – со смехом констатировал Филя, наблюдавший эту сцену со стороны. – Поехали? А то сами не отмоемся! И задохнемся от его вони!..
И они расселись по машинам, дружно и профессионально развернулись на дворе и укатили, оставив хозяина автосервиса, валяющегося в снегу, и его красномордых «работничков», опасливо выглядывающих их-за ржавых остовов автомобилей в глубине ангара.
В агентстве «Глория» стоял неудержимый хохот. Напряжение уже отпустило. Обычно немногословный Всеволод Михайлович Голованов сдержанно живописал Эмилии Леонидовне сцену допроса, и она смеялась до слез, представляя, что чувствовал тот засранец, когда пригрозили отдать его в руки Коли Щербака. Финал же она наблюдала сама, хотя тогда ничего не поняла.
Это и хорошо и правильно. Надо было, чтоб женщина полностью отрешилась от любых воспоминаний о насилии, учиненном над нею. Другими словами, все, что когда-то было, теперь, по прошествии времени, благополучно превращалось в дурацкий анекдот. Такой вот легкий психологический этюд. Раз смеется, имея в виду отчасти уже и себя самое, значит, все в порядке, пациент будет жить.
Но вставала другая проблема – защита «пациента». Если этот жирный козел все-таки рискнет и сообщит своим бандитам о наезде, те среагируют мгновенно. И тогда надо ожидать от них любых пакостей. Так вот, следует успеть предупредить их возможные действия. Однако для этого требовалось еще одно важное условие. Эмма должна окончательно успокоиться, отбросить все свои волнения по поводу того, узнает ли что-то ее муж или не узнает, и быть уверенной в том, что она находится под неусыпной защитой охраны. А уж они в свою очередь всегда сумеют объяснить ревнивому супругу суть происходящего, если он сам до сих пор этого не понимает. Таким образом, действительно, ни с одной стороны у нее нет причин для страхов. Ну а с бандитами надо общаться только так, как уже договорились. Тем более что она ничего не знает по поводу посещения автосервиса, она нигде не светилась, значит, и вопросы к ней отпадают. Может, супруг ездил, она же ничего не знает. А если он уже ездил, так какой вообще тогда разговор о деньгах?
Но последнее – лишь в том случае, если об этом речь зайдет. А не зайдет, тогда как договорились...
Пока шли все эти споры-разговоры, Денис позвонил дядьке в МУР. Тот оказался, несмотря на довольно поздний час, еще на месте.
– Мне дай, – сказал Турецкий, протягивая руку к трубке, и продолжил: – Слушай, Слав, скажи там своим, чтоб они для меня пошерстили таганскую группировку, понимаешь? Нужны пока трое – Хомут, Паленый и Сига, первая буква «эс» – скотина, понял? Все, что на эту братию имеется. А если, не дай бог, еще и адресочки обнаружатся, тогда считай, что ты вообще просто за так, безвозмездно, заработал наше нижайшее сыщицкое спасибо. Ничего сформулировал?
– Да уж чую! – засмеялся и Грязнов-старший. – А с чем связано, просто для размышления?
