клиентов были Окуджава, Неизвестный, многие столичные журналисты). Шел трудный поиск себя, период литературного становления.
Еще работая в эмигрантской газете 'Новое русское слово', Лимонов пробовал свои силы в журналистике. В 1976 году вместе с В. Пруссаковым и В. Бахчаняном написал открытое письмо Сахарову, в котором выступил против идеализации Запада. Статья эта была тогда напечатана лишь в пересказе лондонской «Тайме». Америке она не понравилась. Кстати, тогда же он организовал демонстрацию перед редакцией 'Нью-Йорк тайме', требуя объективности в освещении проблем Восток—Запад. (Как видим, он никогда не стремился навязать читателям свое мнение, стараясь лишь объективно разобраться в коллизиях современного мира. Нынешние его статьи вызваны во многом именно этим — стремлением к объективности.) Спустя некоторое время «Неделя» — приложение к «Известиям» — перепечатала из газеты 'Новое русское слово' статью Лимонова «Разочарование» об эмигрантском житье. После этого он был вынужден уйти со своей работы, им начало интересоваться ФБР.
Писатель не может и не хочет идти на поводу у общественного мнения, формируемого вполне конкретными политическими силами, а иметь свою собственную позицию — дело нелегкое.
В нынешней ситуации Эдуард Лимонов — единственный писатель русского зарубежья, живущий исключительно на литературный заработок (включая журналистику). У него выходит несколько книг в год, он ведет постоянную колонку во французском оппозиционном еженедельнике 'Интернациональный идиот'. Так что у него есть все возможности не подстраиваться под навязываемую нам позицию.
В течение всей жизни (а родился Лимонов — подлинная фамилия его Савенко — 22 февраля 1943 года в городе Дзержинске Горьковской области) он был вынужден бороться за свое исключительное право быть писателем и только.
Для Лимонова естественно писать о том, что он думает, не оглядываясь на авторитеты (ни на западные, ни на советские), ставя под сомнение как общественное, так и руководящее мнение. Казалось бы, легче всего ему сейчас подстроиться и стать всеобщим любимцем.
Привыкнув к западной демократии, прожив в ней 17 лет и хорошо усвоив основные ее принципы, Лимонов не может согласиться с очередным переписыванием истории. Впервые после эмиграции приехав в СССР в 1989 году, он был шокирован кризисом, в котором оказалась страна. Со стороны это было заметно, пожалуй, наиболее ярко. Эта поездка и послужила толчком к написанию первых статей Лимонова. Те из них, которые вошли в данную книгу, были опубликованы и 1990–1992 годах в газетах «Известия», 'Советская Россия', 'Комсомольская правда', 'Красная звезда', «Собеседник», 'Литературная газета'. В жанре 'политической фантастики' еще в 1984 году написан для французского журнала «Зулу» памфлет 'Исчезновение варваров', давший название книге. Читатель может убедиться, что (как и в вышеприведенном отрывке из романа 'Это я — Эдичка') Лимонов, чуткий слушатель пульса эпохи, несомненно, предвидел наши катастрофические социальные изменения и за пятнадцать, и за семь лет до наших дней.
Данное предисловие было уже написано, когда произошли известные события августа 1991 года: насильственная попытка противодействия тем разрушительным процессам, которые наметились в стране. В том, что процессы эти разрушительны, не сомневается, кажется, никто. Расхождение — лишь в оценке последствий надвигающегося краха. Понятно желание тех и других общественных формаций отстаивать свою позицию до конца, даже впадая при этом в крайности. Нельзя с помощью оружия направить жизнь страны в нормальное (то есть ориентированное на удовлетворение насущных потребностей граждан) русло, но ясно, что нельзя считать демократическими и такие меры, как приостановление деятельности коммунистической партии — самой массовой до нынешнего дня общественной организации — и конфискация ее имущества. Необольшевизм, перенесенный в сегодняшний день, оборачивается разгулом национальной вражды, полным крахом экономики, беззаконием, возведенным подчас едва ли не в ранг государственной политики. Всячески осужденные 30-е годы возвращаются вновь, но уже с иной социальной подоплекой.
В этот переломный момент истории, когда наиболее отчетливо проявились и характеры политических лидеров страны, и позиции ведущих сил общества (чего стоят бесконечные склоки среди депутатов районного и городского уровней — людей, самой доброжелательной характеристикой для определения которых будет слово 'случайные'), взгляд назад, на статьи Лимонова, приобретает ту же, что и у писателя, четкость и ясность. То, что он предчувствовал и о чем писал, что трактовалось нами как написанное в полемическом запале, воспринимается ныне как верное угадывание ситуации, причем без всяких скидок на 'взгляд со стороны'.
Ну, например (цитирую по статье 'Остановить перестройку', написанной за два месяца до августовских событий и в тот период так и не опубликованной): 'Если бы я был коммунистом, я бы голосовал за избрание нового Генерального секретаря. Не по причине моего недовольства Горбачевым, а потому, что КПСС теряет куда больше, чем приобретает, от своей связи с Горбачевым. (Пусть КПСС не обольщается, что I в лице Горбачева она находится у власти. Это он находится j у власти и использует вес КПСС для своих целей.) Привычка подчинения генсеку губит партию. Отделившись от Горбачева, партия могла бы поддерживать его только в тех случаях, когда была бы с ним согласна'.
Сразу же после провала августовского путча именно Горбачевым под неубедительным предлогом поддержки ГКЧП была приостановлена деятельность КПСС, а имущество ее конфисковано. Нет, ущерб понесли отнюдь не партийные функционеры, большинство из которых уже открестились от нее и, в одночасье «прозрев», перешли в стан победителей, а те самые народные массы, которые, доверяя руководителям, переводили в ее кассы свои рабочие рубли.
Э. Лимонов замечает по поводу этой акции: 'Демократические режимы не начинают с запрещения подавленных политических партий. Так поступают авторитарные режимы. Придя к власти, национал- социалисты запретили компартию Германии. Очеловечившийся режим апартеида разрешил недавно компартию… Жест же Горбачева, отказавшегося от ставшей обременительной для его, политического будущего пятнадцатимиллионной массы коммунистов в одну ночь, оставившего их на поругание и бесчестье, есть невиданная в истории низость. Разумеется, не с точки зрения политики, но с точки зрения общечеловеческой морали' (Независимая газета. 1991. 5 сентября).
Сама по себе попытка переворота до сих пор оставляет нас в недоумении: понятна решимость народа защищать свое право на волеизъявление, но непонятна, я бы сказал, агрессивная нерешительность «путчистов», провозгласивших новый курс, но не задумавшихся даже о его претворении в жизнь (это была 'искренняя реакция серьезных, но наивных бюрократов, честных русских мужиков, осознавших… в какой страшной опасности находится страна. И попытавшихся единственно доступным им командно- административным способом спасти страну', — по определению Лимонова).
Да, возможно, переворот — следствие стремления самого Горбачева отмежеваться от балласта, которым стал в последние годы партийный аппарат, возможно, та грань противостояния, которая должна была выявить силу не правую, а скорее более мощную… Так или иначе, концентрация власти в руках фракции, именуемой «демократической», накладывает на нее ответственность непомерную. До сих пор ссылаются на грехи семидесяти лет Советской власти, призванной отвечать за экономический спад, национальную рознь (даже не межнациональную — между регионами, а рознь в пределах одних и тех же интегрированных мегаполисов), бедность и нищету старшего поколения, голодные смерти, бесконтрольное казнокрадство, гибель памятников истории и культуры… Ссылки эти теперь воспринимаются более чем несерьезно, сродни столь популярным ранее административным отпискам.
В порыве обличительства Лимонова с его статьями стали расценивать едва ли не наводчиком. Именно так — «Наводчики» — называлась статья В. Оскоцкого в «Огоньке», рассматривающая в том числе и публицистику Лимонова последних лет. Каковы бы ни были оценки его статей, ясно, что Лимонову нельзя запретить открыто высказывать свою точку зрения. Можно препятствовать публикации этой точки зрения, но такое противодействие нельзя считать разумным. Та пропасть, в которую все быстрее скатывается страна, с отсутствием в печати статей Лимонова отнюдь не исчезнет, а значит, придет пора разбираться в причинах наступившего кризиса, не искать уже правых или виноватых, а учиться на собственных ошибках.
