А вот ангары, где как раз производились фальсифицированные медикаменты, располагались на подотчетных генералу Красникову территориях – и это вполне был повод для разговора.
Турецкий велел своему секретарю найти номер необходимого ведомства и соединить его с генерал- майором напрямую. Однако вначале секретарь соединил с Рюриком Елагиным.
– Александр Борисович! У нас ЧП...
– Добрый день, Рюрик! Как я понимаю, у нас всегда ЧП – работа такая. Что на этот раз стряслось?
– Извините, я даже не поздоровался... Дело в том, что я вчера допрашивал Ефима Рафальского, ближайшего соратника нашего с вами ветерана, а ему стало плохо. Я вызвал «скорую» – и его отвезли в больницу. А когда я сегодня позвонил туда, чтобы узнать, как его самочувствие, выяснилось, что ночью он скоропостижно скончался. Не нравятся мне такие совпадения.
Турецкий выдержал паузу, ожидая подробностей, но их не последовало.
– Хорошо, Рюрик, давай сделаем так. Ты сейчас звони в прокуратуру Центрального округа, тем самым операм, что так опростоволосились с приемом заявления от Рафальского. Пусть немедленно берут это дело в работу, а ты бери его под собственный контроль. Пока там, в больнице, все не списали на банальный сердечный приступ, пусть прокуратура требует вскрытия и тщательной экспертизы. А то понятно, нам скажут, пожилой возраст, душевные волнения, старинный друг погиб.
– Будет сделано, Александр Борисович! – сказал Рюрик и отключился.
Турецкий тоже собирался положить трубку, но услышал голос своего секретаря:
– Александр Борисович! Олег Петрович Красников на проводе. Соединять?
– Да, разумеется... Олег Петрович?.. Вас беспокоит старший помощник генерального прокурора Турецкий.
– Слушаю вас внимательно.
– Дело в том, Олег Петрович, что нам с вами необходимо встретиться.
– И по какому поводу? – изобразил удивление генерал-майор.
– Повод довольно значительный, и вряд ли стоит обсуждать это по телефону. Вам как удобнее – самому назначить время встречи или дождаться повестки?
– Александр Борисович, если не ошибаюсь... Знаете, уважаемый старший помощник генпрокурора, мы с вами по разным ведомствам проходим, так что вряд ли я должен к вам приезжать по первому зову. Хотите побеседовать – запишитесь у меня в приемной, договоримся о времени, ради такой высокой должности я даже готов принять вас вне очереди... Например, на следующей неделе...
– Напрасно вы так, Олег Петрович! Совершенно напрасно, – медленно и спокойно ответил Турецкий, ничуть не удивленный подобным хамством. За годы службы приходилось сталкиваться с высшими чинами военного ведомства, и их характер был ему известен.
На этом разговор с генерал-майором противовоздушных войск Олегом Петровичем Красниковым был завершен. Точнее, телефонный разговор с ним был завершен, теперь предстояла личная встреча, и, скорее всего, неединственная. В одном только Олег Петрович оказался прав: не стоит его вызывать в Генпрокуратуру, лучше всего встретиться с ним по месту службы, и не только с ним, но и с его сослуживцами.
Разумеется, Турецкий не стал дожидаться следующей недели, а в тот же час отправился в Главную военную прокуратуру для встречи с военным прокурором Минобороны генерал-полковником юстиции Борисом Николаевичем Саватеевым.
Друзьями-приятелями Турецкий с Саватеевым не были, хотя отношения между ними были самые уважительные. Встречались они исключительно по делам и довольно редко, но почвы для конфликта не было никакой. Борис Николаевич Саватеев обычно ворчал, когда Турецкий обращался к нему в очередной раз «за благословением» (как они оба это называли), но к своим обязанностям относился очень серьезно и никогда не пытался прикрыть подопечных военного ведомства.
– Ну-с, Александр Борисович! С чем на этот раз пожаловали? Точнее, на кого будем жаловаться?
– Вы прямо как доктор, Борис Николаевич! «На что жалуемся, больной?» – рассмеялся Турецкий.
– Так вряд ли ты просто так заехал – поприветствовать старого служаку. Явно копаешь под кого из моих?
– Точно так, – согласился Александр. – Опять к тебе за благословением приехал – дай мне бумагу, в которой будет черным по белому написано, что я, имярек, имею право не только гражданских казнить и миловать, но и вашего военного брата, даже самых высоких чинов.
– И на какой же чин ты в этот раз замахнулся? Какой солдатик тебя обидел?
– Да такой солдатик, который так мечтал стать генералом, что у него это даже получилось... О, и не говори, крепко меня обидели, разговаривать наотрез отказались, говорят, записывайтесь в очередь, может быть, на той неделе и найду для вас времечко.
– Это кто же у нас такой невежливый?
– Генерал-майор Олег Петрович Красников...
– Иди ты! – даже удивился Саватеев. – А основания для привлечения генерал-майора у тебя весомые?
– Да вот, ознакомься! – подал военному прокурору выдержку из дела Голобродского прокурор гражданский.
– Посмотрим, посмотрим!.. Н-да... некрасивая ситуация. По-хорошему нам бы самим разобраться, актуальная проблема, соглашусь: коммерческое использование территорий, подотчетных военным...
– Так кто же против! Разбирайтесь сами, – вкрадчиво сказал Турецкий. – Меня ведь не ваши финансовые нарушения интересуют. Дело же не в том, что просто площади в аренду сдаются. А вопрос в том – кому и для чего они сдаются... А это уже дело не только ваше, внутриведомственное, оно всех касается. Я же не санкцию на арест вашего генерала прошу, мне он пока как свидетель требуется, может, он и знать не знает, что такие дела в его хозяйстве творятся...
– Тем более! Если так, то какой он, к черту, командующий войсками ПВО округа, если не в курсе, что на подотчетных территориях творится.
– Ты у меня спрашиваешь? – невинно осведомился Турецкий. – На этот вопрос я тебе вряд ли отвечу, особенно вот так – без подготовки.
– Ладно, только подожди секундочку, подпишу я тебе твою цедулю.
Генерал-полковник вызвал своего секретаря и попросил пригласить к нему военного следователя – майора юстиции Анатолия Пиявкина. Тот явился незамедлительно.
– Знакомьтесь! Александр Борисович Турецкий, старший помощник генерального прокурора. А это Анатолий Яковлевич Пиявкин, наш следователь. Ты, Турецкий, введи его в курс дела, а лучше всего включи в свою группу, мы это все оформим. Анатолий, дела предстоят серьезные, Александру Борисовичу надо генерал-майора Красникова и его подчиненных допросить. Так ты ему всяческое вспоможение в этом окажи, а то генералы у нас пошли застенчивые – на вопросы Генеральной прокуратуры отвечать отказываются...
Следователь прокуратуры Центрального района Сергей Михайлович Болтаев отправился в Пироговскую больницу сразу после звонка Рюрика Елагина. Он жаждал взять реванш за совершенно недопустимую ошибку родной конторы. Ну надо же – в кои веки к ним самостоятельно пришел столь важный свидетель с заявлением, а они его не выслушали и даже заявление к делу не подшили. А теперь этот свидетель напрямую с Генеральной прокуратурой пообщался – и тут же умер. Опытному следователю вовсе не хотелось верить в случайности и совпадения и очень хотелось отличиться.
Рюрик Елагин не мог нарадоваться на коллегу. «Вот бы такое рвение – да в мирное время, а не когда начальство по башке настучало!» – ехидно думал он, но внешне своего ехидства никак не проявлял, наоборот, помогал чем мог и страховал – без особого нажима.
Результаты экспертизы при таком патронате были готовы в самые рекордные сроки.
Ефим Борисович Рафальский, вне всякого сомнения, умер не собственной смертью. Смерть наступила в результате асфиксии, то есть удушения – предположительно больничной подушкой.
Зачитав результаты экспертизы, Болтаев и Елагин отправились пить кофе в соседнее кафе. Рюрик Елагин не начинал разговор первым, да и что тут было говорить, в чем упрекать? Сначала районная прокуратура, а потом и Генеральная упустили важнейшего свидетеля. Правда, на ведомстве Рюрика мера вины была больше – сослуживцы Болтаева упустили Рафальского хотя бы живым...
