но вот уж мой но нет. не мой он этот чужой стоит пять рублей называется «Москва» он плоский Ах вот мой маленький квадратный называется «Вздох» стоит тридцать копеек напирают на Попугаева налетевшие Чайкин рабочий со своею Фросею юной женой Всей разделенной на сосисочные куски И в огромной косо надетой шапке Прыщавый Шариков одеколон подыскивает Кокетливая Нюськина в мехах вся Но тонкая и выделяющаяся с побеленным нахмуренным лицом все требует и требует у Борькиной — которая больная продавщица Вот это дайте! Это дайте! Это! Ну наконец уж Нюськина уходит надменно так ничего и не купив А вслед ей Борькина шипит «У крокодилица! Надела жуткие и красные до локтя перчатки…» Милиционер Дубняк побритый и тугой стоит качая круглой шеей ему осталось три часа чтобы уйти отсюда в дом А его дом полон борщом и дочь приемная Косичкина сидит за письменным столом решает шутки арифметики Жена же его по девичьей фамилии Белесова сидит глядит в окно и волосы намазала каким-то жиром В отделе где перчатки там толпа Перчатки весенние по четыре рубля кофейные и красные коричневые зеленые и черные в бумажках В этом сезоне моден желтый цвет берут берут и продавцы снуют Одна Кудрявцева другая Битова и меж собою безобразные враги Ведь Битовой же муж же нынешний он бывший есть жених Кудрявцевой Кудрявцева и яду бы влила Наташке Битовой в воду газированную Кудрявцева худа и высока. черна и длинный нос А Битова такая это плотная и светлый волос коротко подрезан обтянутая юбкою с рубашкой и все у ней рельефно выступает Кудрявцеву одежда же не обнимает «У ней же ваточная юбка» — сказала год назад ему Ты брось эту Кудрявцеву совсем ваточная юбка — заграничная покупка у нас в магазине продавалась всем Теперь они снуют вдвоем Приносят и уносят перчатки Бумагой яркой шелестят и давно замокли все до пят Им помогать пришла уже начальница у них — Постелина ее завитых локонов струятся круглые потоки И бельма маленьких очков неустрашимы и жестоки Рукой привычною она Со всем управилася быстро и пота даже не течет Ее «железное бедро» все меж собою называют «Кассирши Кати Дирижаблевой недавно умер младший сын» — Во втором этаже говорила уборщица Тряпкина синей работнице гладильного цеха Палкиной — и знаете отчего? — думаете собственной смертью да? — Так нет же — нет. Его убили… — Он шел в двенадцать ночи по переулку Он девушку свою Ирину провожал — Ах мать же столько говорила «Ты поздно не ходи Николка!» А он пошел
