благодарить-то должен? Все перевернулось с ног на голову. Об этом позже стоило хорошенько подумать...
Прошло несколько дней. В очередную пятницу днем ему позвонил Грязнов. Сообщил, что вылетел вместе с... Подробности исключил, но было и так ясно. Просил встретить с транспортом, потому что...
Мог и не объяснять. Турецкий и сам знал, что, покидая Москву, будучи уверенным, что навсегда, Славка, по настоянию друзей, не продал свою большую квартиру на Енисейской улице, как собирался, а сдал кому-то из знакомых в Министерстве внутренних дел. И если теперь возвращался, то должен был хотя бы предупредить человека, срок ему дать для подыскания другой жилплощади. Словом, проблема. Была еще на Ленинском проспекте квартира покойного Дениски, и она стояла запечатанная – не мог ни видеть ее, ни продать Вячеслав Иванович, все казалось, что однажды Денис вернется...
Но раз летит вместе с «...», наверное, к какому-нибудь согласию-то пришли? А то может пожить и у Сани, в Нинкиной комнате.
Словом, надо встретить. Особых дел в агентстве не было, а приезд Славки он хотел обставить соответствующим образом. Даже само его появление в «Глории». Поэтому решил хранить тайну.
Александр Борисович привел в порядок свою парадную форму. Надел – поразительно, в самую пору, не поправился ни на грамм, хотя сам себе казался чрезмерно обрюзгшим.
Нет, пронесло.
Он стоял у выхода из «трубы», к противоположному концу которой «чалился» родимый, российский Ту- 154. В руке держал букет из пятнадцати совершенно прелестных кремовых роз...
Первым появился в глубине Грязнов, протянул руку и подал ее Кате. Естественно. Но, что это? Он снова протянул руку, и в «трубу» вышла из самолета высокая и ужасно знакомая женщина...
Мозги сработали мгновенно и – сами. Без понукания. Одну розу – долой! Да вот же она – милая женщина у выхода из этого гофрированного коридора.
– Прошу вас! – она не поняла, отступила, но мужественная мужская рука вмиг сунула ей в пальцы розу на длинной ножке.
– Зачем?! – не поняла она, глядя изумленно на симпатичного, совсем не старого генерала.
Он просительно посмотрел на нее.
– Ждал одну, а прилетели две! – растерянно сказал он.
И до нее дошло! Ну, конечно, шикарный букет так легко и просто разделился на два.
– Идите, идите! – засмеялась она. И он, легко пружиня, отчего и шаг казался летящим, пошел навстречу.
Встретились посреди коридора, и так получилось, что он оказался между ними и обнял обеих сразу, будто нарочно приготовился. И сходу получил по жаркому поцелую. Но – стандартному, обязательному при встрече.
Их недовольно обтекали пассажиры.
Букеты были вручены и вызвали удивление. Откуда он мог знать? Требовательные взоры, обращенные на Грязнова, укоряли: сорвал операцию «Внезапность». Но по-прежнему не пришедший еще в себя Турецкий стал явным подтверждением того, что он ничего не знал. И, когда проходили мимо дежурной женщины в аэрофлотовской форме у выхода, разглядывающей их с улыбкой, и с кремовой розой, которую она с удовольствием нюхала, Майя поняла первая, обернулась к Александру и восхищенно промолвила:
– Ах, какой хитрец!
В зале разделились. Александр с сумкой в руке, подхватил под руку Майю и пошел вперед, Славка с Катей – следом за ними.
– Куда? – спросил у Грязнова, подойдя к своей машине.
– Спроси у Кати, – ответил Славка.
– Как это, куда?! – воскликнула она. – И двух мнений нет! Ко мне. Саша, ты же бывал...
– Был, – поправил Турецкий, улыбаясь.
– Ну да! А кто против? И где вы найдете себе место лучше? – она поочередно посмотрела на Майю и на Сашу.
Грязнов молча развел руками, подчиняясь.
Майя села рядом с ним, Славка с Катей забрались на заднее сиденье. Турецкий ни о чем не спрашивал Майю, а она ждала вопросов. И, уже трогая машину, сказал:
– Знаешь, чего я хочу? – и на ее вопросительный взгляд объяснил: – Чтоб мы потом с тобой сели и написали письмо Полине Захаровне и Лане. Немного, только самое главное. Что-нибудь вроде... Дорогие... сообщаем вам, что дело о трагической гибели вашего сына и любимого человека фактически расследовано и передается в суд для вынесения справедливого приговора убийцам. Доброе имя Андрея восстановлено, о чем вам официально сообщит его высокое армейское начальство вместе со своими глубокими извинениями за нанесенную вам по вине нерадивых чиновников обиду. Похоронит Андрея военное ведомство там и тогда, где и когда вы укажете. Вы получите также положенную в таких случаях денежную компенсацию. К сожалению, сына мы вам вернуть не можем, примите наши самые сердечные соболезнования. «Глория», Турецкий... Что-нибудь в этом роде...
– Ты... серьезно?! – изумленно спросила она и даже остановилась.
– Я похож на выдумщика?
– Но ведь только что...
– Да я и сам удивляюсь... Наверное, мне здорово помогла одна фея.
– Катюша, ты слышишь? – растерянно воскликнула Майя, оборачиваясь. – Саша говорит...
– Слышу и ушам своим не верю...
– Достали, значит? – спокойно спросил Вячеслав.
– А куда денутся. Мы с Игорем Паромщиковым. Не помнишь такого?
– Это с Мясницкой, кажется? Вы же с ним ЗГВ потрошили?
– Он самый. Обвинительное заключение уже у прокурора.
– Значит, все-таки убийство... как у них все просто... будто по заказу?
– Да, дорогой Вячеслав Иванович.
– Ну, вы молодцы! А я там с военкоматом маленько разобрался, расскажу. Представляешь, торговлю «живым товаром», призывниками, устроили, сукины дети. Но у вас тут – просто рекорд, Саня, я таких скоростей давно не помню.
– Он говорит, фея какая-то помогла, – с улыбкой сказала Майя.
– Ага, у нее, наверное, коса еще до этой... до самой, – засмеялся Грязнов.
– Фу, хулиганы! Нет, вы – еще мальчишки, я все больше убеждаюсь! – засмеялась Майя. – Она качнулась к Саше и сказала только ему, почти из губ в губы: – А почему ты сказал слово «потом»?
– Потому что еще до того – понимаешь? – я должен почувствовать на своей шкуре всю жаркую жажду твоей мести. Припасть к ее роднику, извини за... – хотел сказать «банальность».
– Говори, говори... Я вдруг поняла, что должна хотя бы еще раз тебя увидеть, чтобы после ни о чем и никогда уже не жалеть... Я ненормальная?
– Родники могут только исцелять... – ответил Турецкий не столько ей, сколько самому себе. И в оправдание, и в назидание. И запел, глядя в золотистые глаза Майи: – «Родники вы мои, родники... золотые мои, серебряные...»
