прокурорскому беспределу!»...
С самого утра Турецкий висел на телефоне. Минут двадцать, не меньше, «пробивался» в МИД. Было такое впечатление, что все граждане России занимаются исключительно «иностранными делами». Но дозвонился все-таки до канцелярии, вышел на директора Генерального секретариата и договорился о срочном визите. Затем помчался на Смоленскую-Сенную, где заскочил в Третий Европейский департамент, а затем направился в Неопалимовский переулок – в отдел стран Европы Консульского департамента МИД. Оттуда созвонился с господином полномочным российским послом в ФРГ, попросил того обратиться в министерства внутренних дел Германии и Нижней Саксонии с просьбой об оказании содействия в расследовании исчезновения российского гражданина. При этом посол пообещал поднять кадры консульского отдела на проверку ганноверского периода жизни Дубовика. Хотя поскольку в самом Ганновере российского консульства не было, надеяться на быстрое обнаружение каких-то «концов» было сложно.
Полдня прошло в этих бегах. Турецкий даже притомился малость, а основная работа еще только предстоял.
– А мне с вами ничего не страшно! – бодро улыбнулась милиционерша.
– И хорошо. Проходите в кабинет. – Турецкий распахнул дверь. – Сейчас мои ребята подойдут. Все вместе и поговорим.
– Я собрал вас, господа, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие, – начал совещание Турецкий.
– На нас свалился новый «глухарь», – радостно продолжил Володька Поремский.
– Люблю я тебя, Вова, за оптимизм, – улыбнулся Турецкий. – Ну, «глухарь» ли, нет ли, но дело новое нам спустили. Это факт. Причем дело находится на контроле самого президента, поэтому, боюсь, нам придется работать много и быстро.
– Угу, – мрачно пробубнил под нос Рюрик Елагин. – А куда я ограбление обменного пункта дену? С важным «жмуриком» дело, между прочим, наглое. Средь бела дня.
– Я помню, – кивнул Турецкий. – Но тут уж ничего не поделаешь. Передать его некому, так что тебе все сразу тащить придется.
Рюрик обреченно покивал, скривив рот.
– Так вот, – продолжил шеф. – Нам поручено дело, которое состоит в следующем...
И он кратко посвятил собравшихся в его суть. Предупредил, что происшествие пока считается сугубо конфиденциальным и контактов с прессой и другими средствами массовой информации, если таковые проявят интерес, следует избегать.
– Времени уже прошло достаточно, – посетовал Александр Борисович. – Было бы куда проще отыскать «пропажу» по горячим следам. Но сначала возвращения академика не ждали, потом решили, что просто задерживается дольше, чем планировал, а когда стали наконец бить тревогу, много воды утекло. Тем не менее те люди, которые были с ним в делегации, должны еще выставку помнить. Что-то можно узнать об академике и от сослуживцев, не бывших в Германии, но долгие годы работавших с ним бок о бок. Я планировал, что «Маяком», фирмой, которой руководил пропавший Дубовик, займется всем вам знакомый Вячеслав Иванович Грязнов, но добиться включения его в состав следственной группы мне на этот раз не удалось. Вы-то, ребята, – он улыбнулся «своим» следователям, – навечно обречены быть со мной в одной связке. Но Курбатов в командировке – на него рассчитывать не приходится. А втроем нам не справиться: объем рутины огромен, да и все сроки, как говорится, вышли вчера. Поэтому в состав следственной группы нам придали усиление. Ну, Свету Перову вы хотя бы на совещаниях видели. А это – Галя Романова, старший лейтенант милиции...
– И ее знаем, – широко улыбнулся Поремский. – С кем же мы, как не с бравым капитаном, Воздвиженск выручали.[15] Всех знаем, как не знать?
– И хорошо. И капитан бравый на период раскрытия этого дела – тоже наш. Володя Яковлев. Прошу любить и жаловать.
– Сразу всех любить или по очереди? – Рюрик шутил кисло, представляя, насколько медленнее теперь пойдет дело обменника.
– Ты бойся, если это они сговорятся и все сразу тебя полюбят, – отшутился Турецкий. И продолжил: – Долго рассиживаться тут и рассуждать нам некогда. Поэтому мы сейчас же сорвемся и помчимся работать. Итак, раз уж Грязнова с нами нет, в «Маяк» отправятся девушки. Обычно с милыми и улыбчивыми девицами люди откровеннее, чем со строгими мужами в форме. Доброжелательно опросить всех, включая уборщиц: кто таков был этот академик, как вел себя с подчиненными и начальством, флиртовал ли с молоденькими лаборантками или просиживал круглые сутки перед любимым компьютером. В общем, мне нужно знать все. Не исключено, что в каких-нибудь странностях поведения может крыться отгадка его пропажи. Начать нужно с руководства и с тех, кто летал в Германию на выставку. Любые сведения, хоть мало-мальски достойные интереса, – срочно докладывать мне. Яковлев берет на себя службу воздушных сообщений. Необходимо проверить все перелеты из Германии в Россию начиная с середины марта и по сей день. Всех наших авиаперевозчиков. И представительство «Люфтганзы» посетить, узнать, что нужно, чтобы они предоставили доступ к базе данных перевезенных пассажиров. Если следов Дубовика не обнаружится, будем запрашивать и Германию, проверять все вылеты с территории этой страны. Нам важно знать, где, собственно говоря, искать человека.
– Понятно, – вздохнул Яковлев.
– Рюрик, Володя, вам остаются родственники, соседи, друзья и просто знакомые. Допросите всех – вплоть до школьных товарищей и институтских приятелей. Мало ли, вспыхнула у академика с новой силой первая любовь – и укатил он к ней в тундру оленей пасти... Но начните с квартиры и дачи академика, его служебного кабинета. Завтра утром у вас будет постановление на обыск. Много работы, понимаю. Сами уж распределите между собой: кто – куда. А я завтра утром вылетаю в Ганновер. Меркулов гарантировал содействие тамошней полиции. Может быть, там хоть какие-нибудь зацепочки остались... И посол наш помощь обещал. На связи буду постоянно. И днем и ночью. Звоните, если что. Вопросы?
Вопросов пока не было.
Полина Давидовна Задонская переживала безумно.
Уже полмесяца от любимого начальника не было никаких вестей. Сотовый телефон, по которому академик откликался в любое время суток из любой страны мира, был выключен. Все члены делегации вернулись из Германии сразу, как только закончилась выставка. Заместитель руководителя россиян – давний приятель Бориса, начальник отдела системотехники Юра Лукша – сказал, что Дубовик планировал задержаться на три дня для вояжа по немецким городам. То ли сам херр Шмальштиг его пригласил, то ли с помощью немецких друзей-ученых все было организовано. Он особенно не распространялся, но вроде бы собирался в Кёльн, Дюссельдорф и Франкфурт. По возможности хотел заглянуть и в Мюнхен, если позволит время. А времени было немного – всего три дня. Но прошли уже все мыслимые и немыслимые сроки...
«Нет, – думала одинокая сорокалетняя женщина, которая вот уже полжизни тенью находилась при гении, – он просто не мог так поступить. Исчезнуть, никого не предупредив в институте». Кому, как не ей, было знать о том, что ничего важнее, чем дело, не было на свете для ее Бориса. Лет двадцать назад у них был бурный и скоротечный роман. Она сама порвала с любимым, когда поняла, что все кончилось, что в голове у изобретателя, вечно забитой схемами и программами, уже через месяц просто не осталось места для нее. Хотела уйти навсегда, выйти замуж, но не смогла. Так и приютилась подле. Сначала на технической должности – системного администратора небольшой сети из нескольких компьютеров, с которой когда-то начинался «Маяк». Потом он взял ее в секретари-референты. И они долгое время трудились рука об руку. Теперь, правда, у него новый референт – какой-то ушлый молодой человек, но Полина осталась на делопроизводстве, хотя ее работа с каждым днем все больше походила на работу архивариуса или библиотекаря: перспективный НИИ разрастался, по мере разработки принципов построения, отдельных схем и узлов Компа (именно так, с большой буквы, звали будущее детище все сотрудники «Маяка») технической документации становилось все больше, и в ней требовалось разбираться. Правда, разобраться во всех наработках нормальному человеку было попросту невозможно.
Пока что вся задокументированная работа сводилась к анализу существующих принципов построения высокоскоростных компьютерных систем. Целые тома были посвящены параллельным вычислениям.
