– Да нет же! Я буду переводить с русского на русский, – как маленькому разъяснила женщина.
– Не понял, – произнес Ямпишев.
– Она знает немного слов. А я знаю слова, которые она знает. Например, вы спросите: «Мучит ли вас жажда?» – она не поймет. А я переведу: «Ты хочешь пить?» Понял?
– Дошло, – вздохнул любивший порядок и ясность мыслей сыщик.
– Документы пусть предъявит, – обратился он к азербайджанке.
– Паспорт давай! – перевела она.
Марьяна убежала. Затем вернулась. Ямпишев, привычно бросив взгляд на фотографию, изучил прописку и начал рассматривать мятую бумажку с липовой временной регистрацией. Он уже устал от женских истерик и решил поскорей закончить это дело. Для достижения результата в максимально короткий срок не существует более короткого пути, чем жесткое давление. Впрочем, других методов дознания он все равно не знал. Теряясь, к кому обращаться, произнес, постоянно поворачивая голову:
– Гражданка Далмачану, мы знаем все. Будете отпираться – поговорим в другом месте, другим тоном и с применением спецсредств, но это будет совсем другая статья, где вы из свидетельницы переходите в разряд обвиняемой.
– Колись. Дело шьет, верняк, – произнесла Лейла.
Ямпишев, опешив от такого перевода, с удивлением посмотрел на жену хозяина. Жирная, падающая по пустякам в обморок восточная женщина владела жаргоном. Молдаванка расплакалась и произнесла:
– Да? За какой-то сраный рулон готовы человеку жизнь сломать.
– Ого! – констатировал Ямпишев. – Да у вас словарный запас не такой и маленький.
– Спрашивайте, – сказала восточная женщина.
– Кто взял? – задал вопрос следователь.
– Кто взял? – перевела Лейла.
– Пьянчужка один. Лариком зовут.
– И где он сейчас?
– Где он сейчас?
– Ты повторяешься! – крикнул раздраженный попугайским переводом Ямпишев.
– Это тебе кажется, что повторяюсь. А на самом деле я произношу то же самое, но медленно, – объяснила переводчица.
– Не знаю. Он редко появляется, – Марьяна расплакалась.
Ямпишев молча достал листок бумаги и начал каллиграфическим почерком выводить: «Постановление об аресте». Затем придвинул к себе паспорт и стал вписывать данные, между прочим бормоча:
– Теперь тебя осудят. И правильно сделают. За такую мелочь условно. На два года. Вышлют из страны. Внесут в банк данных. В паспорт отметку вляпают. Мало того, на родине, в Молдавии, тоже проставят штампик во все документы. Существует договоренность. И не видать тебе больше до конца дней ни России, ни любой другой страны.
– Колись до конца! – предложила Лейла.
– Там в подсобке стоит. Ларик попросил присмотреть, пока он не найдет, куда толкнуть, – произнесла Марьяна.
– Ну и что теперь с тобой делать? – машинально спросил Ямпишев.
– Трахнуться надо, – неожиданно перевела Лейла и, повернувшись, вышла.
Марьяна, словно обрадовавшись, что так легко отделалась, начала раздеваться...
На следующий день Ямпишев на службу не вышел. Позвонили из приемного отделения Центрального госпиталя МВД и проинформировали, что он с сильнейшей гонореей, сопровождаемой температурой и обильными выделениями, положен в инфекционное отделение.
Марьяна уволилась и исчезла. Однако это не спасло заведение. Оно было закрыто и опечатано. А на следующий день там работала санэпидемстанция.
Часть вторая
Глава 1
Москва слезам не верит
Едва Турецкий зашел к себе в кабинет, как раздался телефонный звонок. Он снял трубку.
– Турецкий. Слушаю.
– Александр Борисович? – уточнил женский голос.
– Да, – ответил заинтригованный Турецкий.
– Подождите минутку. С вами хочет поговорить Вячеслав Иванович.
Турецкий знал только одного Вячеслава Ивановича, начальника МУРа. Но голос принадлежал явно не секретарше Грязнова. Тем не менее это оказался именно он.
– Алло, Сань, привет.
– Здорово. Слав, у тебя новая наложница? – спросил Турецкий.
– Да нет. Людмила Ивановна в отпуске, – серьезно ответил начальник МУРа. – Зиночка ее замещает.
– Слушай, Слава, у меня накопился ряд вопросиков. Я к тебе заскочу? – произнес Турецкий.
– Лучше встретимся на нейтральной территории, – предложил Грязнов.
– Славка, я же тебя знаю как облупленного. Знаешь, что мне помощница нужна, и боишься, что уведу?
– У тебя одно в голове, – засмеялся Грязнов. – Ты думаешь, зачем я звоню?
– Быть может, хочешь пригласить меня на ужин? – предположил Турецкий.
– Хочу, но не могу. Проблемы со временем, – вздохнул Грязнов. – Так как ты отнесешься тому, чтобы встретиться, скажем, на кладбище?
– Звучит заманчиво. Времени там будет достаточно, – протянул Турецкий. – Надеюсь, это не намек на соседние участки?
– Конечно нет. Даже если тебя похоронят позже и на моем кладбище, то я предусмотрительно оставлю в завещании пункт о перезахоронении.
– Чего так? – слегка обиделся Турецкий.
– Другого способа достижения вечного покоя не вижу, – объяснил Грязнов, добавляя уже серьезным тоном: – Через пятнадцать минут мой «мерин» у подъезда. На Ваганьковское, и через полчаса обратно.
Турецкий посмотрел на часы и начал прибирать бумаги в сейф. Затем спустился к проходной. Точно в назначенное время рядом с ним затормозил черный «мерседес» с голубыми номерами и приоткрылась задняя дверца. Турецкий сел. Автомобиль бесшумно покатил дальше.
Одним из главных достоинств транспортного средства начальника МУРа была возможность позволить владельцу роскошь пунктуальности. Он прибывал в любое место точно в оговоренное время. И никакие пробки не могли стать серьезной помехой. Водитель, отгороженный пластиковой перегородкой, даже не включал мигалку. Шикарные автомобили крайнего левого ряда сами перестраивались вправо, едва увидев в зеркало заднего вида оскаленную морду «мерина» с магическим номером. Лишь изредка ему приходилось пользоваться звуковым сигналом. При этом раздавались утробные низкие звуки, заставлявшие непонятливых быстро менять траекторию.
Турецкий пожал руку Грязнову, произнеся:
– Ну-к, Слава, повернись.
– А что такое? – заинтересовался, поворачивая голову, Грязнов.
– Хочу запечатлеть в памяти апельсиновый цвет твоих волос, – ответил Турецкий. – А то боюсь, когда в следующий раз доведется встретиться, и этой узкой полоски на затылке не останется.
– Слушай, Саня, а ты давно проходил диспансеризацию? – задал вопрос Грязнов, в свою очередь внимательно осмотрев старого приятеля.
– Ну лет десять назад, когда выписывался после этого, – задумчиво произнес Турецкий, проведя пальцем по животу. – А что?
– Сходи к эндокринологу. Не нравится мне твой гормональный фон. Все как люди: стареют, седеют, облетают, а ты законсервировался на тридцати трех.
– Как говорит Конфуций: «Человеку столько лет, на сколько он выглядит. А выглядит на столько,
