В большинстве случаев я так и делал. Положение обязывает. Но иногда, вдохнув запах утра, отличного от тысяч обыкновенных рассветов, я позволял себе минуту юности. Не телесной, нет, с этим у Индры Могучего, Стосильного, Стогневного и так далее, было все в порядке, чего и вам желаю – зато со свободой… Ритуал порой давит на плечи тяжелей боевого доспеха, потому что к доспеху можно привыкнуть, а навязшие в зубах церемонии можно разве что не замечать.
Увы… увы.
В воде, благоухающей жасмином и наверняка освященной дюжиной соответствующих мантр, плескались апсары. Увидев меня, они смутились столь призывно и чарующе, что стоило большого труда не присоединиться к ним в ту же минуту. Тем паче, что одет (вернее, раздет) я был самым подходящим образом. Но сверло во взгляде Брихаса до сих пор причиняло зуд моей спине. Поэтому я ограничился малым: помахал красавицам рукой и уселся на скамеечке, предназначенной быть подставкой для ног. Еще одна дань легкомыслию и вызов общественному мнению. Тем более что сидение с высокой спинкой, выточенное из цельного куска эбенового дерева, стояло рядом. И восседать на нем полагалось исключительно мне; в крайнем случае – мне с апсарой-фавориткой на коленях.
Шачи, супруга моя дражайшая, в этом павильоне сроду не показывалась – чуяла, умница, что мужу нужны берлоги, где он сможет отдохнуть от семьи.
Соответственно, и я смотрел на некоторые проделки богини удачи сквозь пальцы. И даже смеялся вместе с остальными, когда кто-нибудь из приближенных дружинников-Марутов или даже из Локапал- Миродержцев громогласно возглашал, косясь на краснеющего приятеля:
– Желаю Удачи!
Желать, как говорится, не вредно…
Зато в беде Шачи цены не было. Не зря ее имя означало – Помощница. Помощница и есть. Это пусть Шива-Разрушитель со своей половиной ругаются на всю вселенную, а потом мирятся – опять-таки на всю вселенную, и мудрецы озабоченно поглядывают на небо: не началась ли Эра Мрака, не пора ли запасаться солью и перцем?
Нет уж, у нас удача отдельно, а гроза отдельно!
Я и опомниться не успел, как одна из апсар оказалась подле моих ног. На полу, изогнувшись кошечкой, этаким гладеньким леопардиком с хитрющими плотоядными глазками. Машинально склонившись к ней, я оказался награжден превосходнейшим поцелуем и был вынужден сосредоточиться на теплом бутоне рта и проворно сновавшем язычке апсары. Не скажу, что это не доставило мне удовольствия – но поцелуй был омрачен сознанием того, что я совершенно не различаю моих небесных дев. За редчайшим исключением. Кто у нас в него входит?.. ну, разумеется, тонкостанная Менака, прапрапрабабушка всех тех сорвиголов, что сейчас расстреливают друг друга на Поле Куру; затем чаровница Урваши, за плечами которой десятка три- четыре совращенных аскетов (за это красотку не без оснований прозвали 'Тайным оружием Индры'); и, конечно же, сладкая парочка Джана-Гхритачи, близняшки из породы 'Сборщиц семян' – потому что у любого отшельника, стоит ему узреть моих купающихся девочек, мигом начинается непроизвольное семяизвержение…
Очень удобно, когда хочешь вырастить будущего человечка с хорошей родословной, но при этом убрать в сторонку рьяного папашу – особенно, если папаша принадлежит к тем преисполненным Жара-тапаса[3] оборванцам, чье проклятие неукоснительно даже для Миродержцев!
Аскет-то после такого конфуза лет сто мантры бубнит, во искупление, ему не до случайного потомства – пусть хоть в кувшине с топленым маслом выращивают, безотцовщину!
В следующую секунду я выяснил, что целуюсь именно с Гхритачи (или с Джаной?); вернее, уже не целуюсь, ибо апсара смотрит на меня, как брахман на священную говядину, и ужас в ее глазках кажется мне изрядно знакомым.
– Владыка! Ты… ты моргаешь?!
Что мне оставалось после такого заявления, как не моргнуть изумленно?
Апсара вывернулась из моих объятий и резво отползла в сторонку.
– А что, собственно, тебя не устраивает? – осторожно спросил я, пересаживаясь на полагающееся мне кресло.
Оправившись от первого потрясения, Джана (или все-таки Гхритачи?!) оценивающе смотрела на меня снизу вверх.
– Да, в общем, ничего… Владыка. Тебе даже идет…
– В каком это смысле 'идет'?!
Я начал закипать.
– В прямом. Просто раньше ты никогда этого не делал.
– Не… не моргал?!
– Ну конечно! Ведь Миродержцы не моргают!
Вот так встаешь утром, радуешься жизни и вдруг узнаешь о себе столько нового и интересного! Подойдя к полированному бронзовому зеркалу на стене, я пристально всмотрелся сам в себя. Попробовал не моргать. Глаза не слезились, и неподвижность век казалась совершенно естественной. Моргнул. Тоже ничего особенного. Не менее естественно, чем до того.
Змей Шеша их всех сожри, наблюдательных!
Испортили настроение…
Я громко хлопнул в ладоши, сдвинув брови, и с этой минуты никого уже больше не интересовало: моргаю я или нет, и стоит ли проснувшемуся Индре ополаскивать лицо? Потому что отработанный до мелочей ритуал вступил в силу – сто восемь юных прислужников, возникнув из ниоткуда, выстроились вдоль стен павильона со златыми сосудами в руках, умелые массажисты принялись растирать меня благовонными мазями и омывать травяными настоями, покрывать кожу сандаловыми притираниями и украшать цветочными гирляндами.
