След крови

— Вот оно как. — Однако один вопрос продолжал ее беспокоить. — А жители той деревни знали, что среди них живет стая оборотней?

— Нет, пока не началась война, они об этом не догадывались.

— А потом?

— Во время войны любой враг нацистов воспринимался как желанный союзник. Британцы и американцы тогда умудрились поладить даже с русскими.

Вики предположила, что это утверждение имело определенный здравый смысл.

— А что с ними случилось после войны?

— Перкин эмигрировал. Потом я на какое-то время потерял с ним связь.

На некоторое время воцарилось молчание; на автостраде, после того как они выехали из Торонто, им встретилось всего несколько машин. Вики закрыла глаза и задумалась над рассказом Генри. В некотором отношении война, несмотря на все ее трудности, была не такой уж сложной проблемой. По крайней мере, были четко определены враги.

— Генри, — внезапно спросила она, — ты и в самом, деле думаешь, что стая вервольфов может жить как часть человеческого сообщества, и соседи не подозревают об их истинной природе?

— Ты имеешь в виду город, Вики; ближайшие же соседи Хееркенсов обитают в трех милях от них. Он видят их вне стаи, когда оборотни хотят, чтобы и видели. Кроме того, если бы ты не знала меня и не столкнулась с тем кошмаром этой весной, поверил бы ты в вервольфов? Поверил бы хоть кто-нибудь в Северной Америке в нынешнем столетии?

— Кто-то очевидно поверил, — сухо напомнила ему Вики. — Хотя я бы ожидала скорее шантаж, чем убийство.

— В этом было бы больше смысла, — согласился Фицрой.

Его собеседница вздохнула и открыла глаза. Итак она будет пытаться разобраться в этом деле, вооруженная только увеличительным стеклом и имея в подельниках вампира, будучи отстранена от источнике информации столичной полиции. Эти источники, надо заметить, пока не принесли Вики никакой пользы. Баллистики, позвонившие перед самым ее выходом из дома, сообщили, что, наиболее вероятно, пуля стандартного калибра 7,62мм от патрона, принятого на вооружение НАТО; это сужало круг возможных по дозреваемых всего-то до членов всей организации Североатлантического договора, так же как включал любого владельца охотничьего ружья. Нет, она не возлагала особых надежд на пребывание на ферме Хееркенсов.

Впервые Вики собиралась работать над делом по-настоящему в одиночку. Что, если она не была так уж хороша, как она думала?

— Там, в перчаточном ящике, лежит карта, — Генри притормозил «БМВ», съезжая с автострады. — Не можешь ли ты ее достать?

Она на ощупь нашла перчаточный ящик и карту в нем и положила ее перед своим спутником.

— Как ни разнообразны мои таланты, я даже не буду пытаться прочесть ее во время движения по незнакомой местности. Придется тебе помочь мне, — сказал Фицрой, возвращая ей карту.

Крепко сжав в пальцах сложенную бумагу, Вики сунула ее ему обратно.

— Я не знаю, где мы едем.

— Мы находимся на дороге к аэропорту, недалеко от поворота на Оксфорд-стрит. Скажи, сколько нам нужно проехать по Оксфорд, прежде чем выедем на Кларк Сайд Роуд.

Уличные фонари едва проникали сквозь ветровое стекло. Напрягая зрение, она могла увидеть на карте лишь контуры. И, конечно, была не в состоянии различить на ней две маленькие линии.

— Для этой цели есть осветитель под противосолнечным козырьком, — сообщил Генри.

Это приспособление оказалось практически бесполезным.

— Я не смогу найти это место.

— Ты даже не посмотрела…

— Я не сказала, что не буду, я сказала, что не смогу. Вики понимала, что, согласившись покинуть в общем-то безопасный, известный ей во всех подробностях Торонто, она должна будет рассказать ему правду о состоянии своего зрения и не понимала, как смогла загнать себя в такой угол. От напряжения у нее заныли плечи и свело желудок. Медицинское объяснение или нечто другое всегда звучало для нее как извинение, словно она взывала к помощи или к пониманию. И Фицрой будет думать о ней теперь по-другому, как только метка «инвалид» навсегда пристанет к ней; все так поступали.

— У меня серьезные проблемы со зрением: я совсем ничего не вижу ночью, почти не осталось периферийного зрения, и близорукость увеличивается после каждого посещения проклятого врача.

Тон Вики заставил его сделать кое-какие заключения. Генри просто спросил:

— По какой причине?

— Прогрессирующая дегенерация сетчатки глаз, retinitis pigmentosa..

— РП, — прервал он. Так вот в чем заключалас тайна этой женщины. — Мне известно об этой болезни. — Фицрой постарался, чтобы его голос звучал бесстрастно, как простая констатация факта — Кажется, ее прогрессирование может в определенный момент остановиться.

«Великолепно. Именно то, что мне необходимо, еще один эксперт. Селуччи мне было недостаточно, можно подумать?»

— Ты не выслушал меня, — прорычала она, сминая карту в бесполезный комок. — Ночью я практически лишена зрения. Из-за этого я вынуждена была уйти из полиции. После наступления темноты я превращаюсь в бесполезное ничтожество. Ты можеш прямо сейчас развернуть машину назад, если я должна буду расследовать это дело по ночам.

Хотя Вики скрывала свою горечь под гневом, она опасалась, что ее спутник поступит именно так. И не менее боялась, что он погладит ее по голове и скажет, что все будет в порядке, — потому что это вовсе не так, и никогда так не будет снова, — и она попытается вцепиться в его лицо ногтями в движущейся машине, чем прикончит их обоих.

Генри пожал плечами. У него не было намерения разыгрывать то, что он представлял себе как жалость к самому себе.

— Под прямыми солнечными лучами я немедленно превращусь в тлеющую груду соединений углерода; кажется, у тебя ситуация чуть лучше.

— Ты просто не понимаешь…

— Я не видел солнца в течение четырехсот пятидесяти лет. Думаю, что понимаю.

Вики поправила очки и пристально взглянула в окно на пейзаж, который она не могла разглядеть, не уверенная в том, как должна реагировать, не давая излиться своему гневу. Через мгновение она произнесла:

— Хорошо, значит ты понимаешь. И у меня на руках сравнительно несложное дело. Так что я все еще могу работать. Я не ослепла полностью. И не оглохла. Я не свихнулась. Меня все еще привлекает такая работа.

— Принято. — Вампир почувствовал разочарование женщины и осознал, что она все же ожидала некоторого одобрительного сочувствия от людей, которым рассказывала о своих невзгодах. Отказываясь от сочувствия, Вики ощущала себя сильной, и это компенсировало то, что она воспринимала как свою слабость. — Тебе никогда не приходила в голову мысль о партнере? Таком, который сможет заниматься работой ночью?

Вики фыркнула, затем гнев ее сменился весельем. Ты имеешь в виду, что будешь помогать мне на постоянной основе? Ты пишешь любовные романы, Генри; у тебя нет ни малейшего опыта в делах подобного рода.

Фицрой расправил плечи. Он был вампир. Князь Тьмы. Эти идиотские любовные романы писались только для того, чтобы оплачивать дорогое жилье.

— Я не сказал бы…

— И кроме того, — перебила она, — я едва зарабатываю себе на жизнь.

— У тебя было бы больше дел, если бы кто-то мог работать по ночам.

С этим доводом Вики не спорила. Подобное утверждение было нельзя не считать справедливым.

Голос Генри понизился, и женщина ощутила, как поднимаются волоски у нее на шее.

— Только подумай об этом.