— Я имею в виду, он действительно не в себе? Вы проводите по восемь часов в день с этим человеком. Если он сумасшедший, вы должны были заметить хоть что-нибудь. — Она перевела на него взгляд и, заметив озадаченный вид собеседника, использовала голос, как бейсбольную биту. — Думайте, черт подери! Употребите свои знания!
Уши Колина явственно сдвинулись назад, дыхание участилось, но молодой вервольф вполне владел собой, и Вики действительно видела, что он размышляет о правомерности этого предположения. Его способность держать себя в руках произвела на женщину сильное впечатление. Если бы незнакомый человек попробовал говорить в подобном тоне с ней, она, скорее всего, сотворила бы какую-нибудь глупость.
После минутного размышления Колин нахмурился.
— Я, может быть, не смог бы присягнуть в этом перед судом, — медленно проговорил он, — но готов поклясться жизнью, что он душевно здоров.
— Ты клянешься своей жизнью, что он в здравом рассудке, — сухо констатировала Вики, — каждый раз, когда вы вместе выходите из дверей полицейского участка. Теперь, когда мы установили это, почему бы нам не сосредоточиться на доказательствах, что он
— Но…
— Что «но»? — вспылила Вики, которую поведение Колина начинало уже раздражать. Она понимала, что ее собеседник оказался в ужасном положении, разрываясь между семьей и своим напарником, но это не является оправданием для отключения мозгов. — Расскажи мне об этом человеке.
— Мы мы вместе учились в полицейской школе. — Колин провел ладонью по коротко остриженным волосам, подчеркивающим остроту подбородка и ушей. — Я вообще не стал бы полицейским, если бы не Барри, и, думаю, то же самое случилось бы и с ним, если бы там не было меня. Он был единственным кадетом с очевидными признаками представителя «этнического меньшинства», а я… я был тем, чем являюсь. И он об этом довольно скоро узнал. Когда нас распределяли после окончания, мы приложили все силы к тому, чтобы остаться вместе — поймите, не потому вовсе, что испытывали друг к другу какую-то особенную привязанность или еще что-нибудь…
Вики не удивило философское отношение Барри к тому, кем является его напарник. В отношениях «мы против них», которые невольно вырабатываются среди полицейских в силу специфических обстоятельств их службы, выяснение факта, что один из «наших» оказался вервольфом, может потребовать разбирательства, по меньшей мере, на индивидуальном уровне. «Могу ли я рассчитывать на поддержку своего напарника?» — таков был главный вопрос, а вовсе не: «Лает ли мой напарник на луну?» И теперь, когда она задумалась над этим, Вики уже сознавала, что знает нескольких полицейских, «лаявших на луну».
— … и в ночь, когда меня ранили…
— Подожди-ка, когда тебя
Колин нетерпеливо повел плечами:
— Мы застали врасплох пару панков во время налета. Они сбежали, отстреливаясь. Я заработал пулю в ногу. Ничего серьезного.
— Плохо. Очень плохо. — Вики усмехнулась. — Барри был там?
— Был, конечно.
— Он видел, что ты теряешь кровь?
— Да.
— Быть может, позже вы говорили о смерти, о том, думаешь ли ты, что вас убьют?
— Да, но…
— Почему Барри должен был стрелять в вервольфа серебряными пулями — дорогостоящими зарядами, которые ему приходилось изготавливать самому, рискуя попасться на этом, — когда он знал, что добрый старый свинец сгодится для этого ничуть не хуже?
— Может, чтобы сбить нас со следа?
— Колин! — Вики выбросила руки вверх. — Это мог бы задумать сумасшедший, а ты уже заявил мне, что Барри вполне в здравом рассудке. Доверяй своим инстинктам. По крайней мере, если располагаешь достаточным количеством фактов, чтобы подтверждать их.
Ее собеседник раскрыл рот, закрыл его, а затем содрогнулся, словно освободился от тяжкого груза. Он вскочил на ноги, закинул голову назад и завыл.
Вики, совершенно забывшая, что он был голый, внезапно обнаружила, что весьма озабочена этим обстоятельством. Оборотень сексуально реагировал на запах, и, следовательно, вообще не реагировал на человека, но люди обладают визуально обоснованным либидо, и Вики вынуждена была удержать свое собственное в пределах промежности.
«О Господи, этого мне только не хватало!» — подумала она, когда громадные лапы опустились ей на плечи, а большой розовый язык энергично прошелся по всему ее лицу.
После того как Колин отправился на встречу с вожаком стаи — ему нужно было получить разрешение Стюарта для решительного разговора с Барри о том, что происходит, — Вики провела часть дня в телефонных разговорах, получив подтверждение, что местный егерь действительно был на севере с начала августа — а значит, и в течение тех двух ночей, когда произошли убийства; более того, его алиби было подтверждено свидетельствами посетителей тамошнего бара. Закончив с этим вопросом и вычеркнув Артура Фортрина из списка подозреваемых, она переоделась, и Питер с Розой отвезли ее в Лондон.
Ураган провел все путешествие, высунув голову из окна, с открытым ртом, с глазами, сузившимися от ветра, с ушами, плотно прижатыми к черепу.
Список членов обоих клубов птицеводов достать оказалось несложно. Вики просто предъявила президентам каждого клуба свое удостоверение и объяснила обоим, что ее наняли найти дальнего родственника весьма богатого человека.
— Все, что я должна сделать, — выяснить, жил ли он когда-то близ Лондона и увлекался ли наблюдением за птицами. Если мне удастся разыскать этого человека, он получит огромные деньги.
— Но кого вы разыскиваете, мужчину или женщину?
— Я не знаю, — был ее раздраженный ответ. — Голова у старика уже почти ничего не варит, и это все, что бедняга может вспомнить, — я имею в виду, Лондон и птиц. Ах да, он пробормотал что-то о том, что этот родственник был еще снайпером.
Ни один из президентов не попался на эту удочку. Если убийца был одним из птицеводов, он или она не упомянули о его или ее интересе к оружию в разговорах с президентами обоих клубов.
— А у вас самих, случайно, не было троюродного брата по имени Энтони Кармалетти?
Вики скрестила пальцы, когда задавала этот вопрос. Если хотя бы один из них имел кузена по имени Энтони Кармалетти, история, только что пришедшая ей в голову об умирающем дальнем родственнике, собиравшемся ее обогатить, с треском бы провалилась.
Она получила решительное «нет», сопровождаемое двадцатиминутной лекцией по генеалогии в одном случае, а президент второго клуба, восьмидесятилетний старец, предложил: «Я могу расспросить мою матушку, не могли бы вы зайти ко мне завтра?». Но все же оба списка она получила. «А Селуччи говорит, что я не умею лгать. Ха».
— Что дальше? — — спросила Роза, когда Вики снова села в машину.
— Теперь мне нужен список членов фотоклуба, но сомневаюсь, что Ассоциация молодых христиан сразуже сможет протянуть мне его, а также список владельцев зарегистрированного огнестрельного оружия, который получить будет несколько легче… — Полицейские все же не отказывают без особых причин своим коллегам, хотя бы и бывшим. — Но в данный момент я хочу поговорить с доктором Диксоном.
При первом же взгляде на доктора Диксона стало очевидным, что он не мог быть убийцей. Это был тщедушный старик, который вряд ли мог бы залезть на дерево, уж не говоря о том, чтобы сделать это, нагрузившись мощным ружьем с оптическим прицелом.
Визит получился коротким, но приятным. Доктор Диксон рассказывал Вики забавные истории о Розе и Питере, когда они были еще детьми; те, о ком шла речь, им не мешали, так как были заняты в соседней комнате — исследовали коллекцию грампластинок хозяина.
— Опера, — объяснил он, когда Вики задала вопрос, чем, собственно, вызван такой пристальный интерес молодых Хееркенсов. — Каждый вервольф, с которым я когда-либо сталкивался, просто влюблен в оперное искусство.
