бы очень подходящая пара. Однако мои родители вполне спокойно отнеслись к моему отказу. А отец даже посмеялся на этот счет потом. Вот так они меня балуют. Не все родители способны снисходительно относиться к желаниям дочери.
– Возможно, у них были собственные возражения, и они испытали облегчение, услышав ваш отказ.
– Не думаю, – покачала головой Мария, – хотя отец признал, что этот человек – немного идиот.
– Если они знали об этом, то наверняка понимают и то, что он вам не подходит.
– Многих родителей это не волнует. Титул, состояние, светские связи… Они хотят лишь счастья для дочери, особенно когда она в таком возрасте, как я.
– Наверное, они считают вас достаточно взрослой, чтобы откровенно высказывать свою точку зрения.
– Это я делала даже когда была маленькой. Моя гувернантка однажды назвала меня своевольным ребенком.
– Что ж, вы остались верны себе. Но можно понять и вашего отца. Он старается подыскать для дочки подходящего жениха.
– Не вы ли сами говорили мне, что женщина – не приз, чтобы ее выигрывать? Жену не должны получать в результате заключения сделки с отцом, предлагая за это очень много, но и приданое, требуя при этом немалое, когда все, что нужно, – это ее знатное происхождение, ее родословная и наследники, которых она может родить. Но у женщины есть свои надежды, мечты и чувства, как и у мужчины. – У Марии удивленно округлились глаза. – Почему ее желания не должны быть так же важны, как желания ее семьи или ее поклонника?
– Я… Я еще раз повторяю, что мои родители хотят, чтобы я была счастлива, – запинаясь, пробормотала Мария. – Они вряд ли были бы довольны, если бы я приняла это предложение…
– А почему вы отказались?
Мария уставилась на Гарри. Ну, как же он не понимает?
– Потому что я не люблю его.
– Откуда вы знаете?
– Потому что… – Потому что мне никогда не хотелось увидеть его так сильно, как хочется увидеть вас. – Просто потому, что я знаю.
– Понятно. – Гарри немного помолчал. – Мне очень жаль парня, но если он не завоевал ваше сердце, правильно, что вы отказали ему.
Мария думала о том, чтобы сказать Гарри, что из-за него она отказала Хартвуду и не может думать ни о ком другом. Но это было бы признанием в любви, к которому она была еще не готова. Она считала Гарри загадочным и интересным. Он волновал ее, ей хотелось, чтобы его визиты продолжались, но дальше этого она не могла позволить себе думать. У нее не было доказательств его особого, отношения к ней, к тому же она была просто достаточно сдержанна, чтобы не выказывать свои собственные смутные чувства. В действительности девушка не могла определить, что испытывает к Гарри. Какая может быть любовь, когда она не знает его полного имени, не знает о нем ничего? И все же она понимала, что ее чувства – не просто интерес или симпатия. Если бы только она знала его истинные намерения.
– Вам не кажется, что это несколько… безнравственно с вашей стороны? – спросила Мария. Этот вопрос не давал ей покоя весь день. Если Гарри считает свои визиты дурными, тогда Мария поступает неправильно, находя в них удовольствие. Но если он предложит какое- нибудь объяснение, которое устроит ее, возможно, с ее души свалится камень. Надо только подтолкнуть его признаться, почему он приходит к ней.
– Безнравственно? О чем вы?
– Согласитесь, что приходить ко мне, таким образом, несколько… легкомысленно с вашей стороны. – Мария наклонилась вперед и с вызовом вздернула подбородок.
– А-а. – Гарри немного подвинулся, послышался слабый скрип кровати. – Мне кажется, что этим словом очень легко разбрасываются. Наша дружеская беседа не имеет никакого отношения к той подлинной безнравственности, которая царит во всем мире.
– А что вы думаете о том, что происходит между нами? – Мария хотела подчеркнуть интимность сложившейся ситуации. Она чувствовала, что ей надо вытянуть из него правду. Дружеская беседа? Что он хотел этим сказать?
– Я нахожу наше общение приятным.
– Вам нравится взбираться по зарослям плюща? – Мария почувствовала вспышку раздражения.
– А почему нет? – улыбнулся Гарри. – Я обыскал весь Лондон в поисках стены, покрытой плющом, с прекрасной женщиной наверху…
– Так что же тогда по настоящему безнравственно?
– Ну, к примеру, носить сюртук, который не подходит тебе по комплекции, как мне кажется.
– Могли бы придумать что-нибудь по остроумнее, – вздохнула Мария.
Гарри долго молчал, потом заговорил опять, на этот раз – более серьезно.
– Вы спрашиваете, что в нашей жизни безнравственно? Отвечаю: много чего. Не давать человеку голосовать, если он недостаточно богат, и, тем не менее, требовать, чтобы он поддерживал правительство, которое лишило его права голоса. Принимать законы, которые удерживают высокую цену на пшеницу, – ради выгоды владельцев земли, когда бедные люди в городах голодают без хлеба. Объявлять нищету безнравственной и неприличной и при этом ничего не делать для того, чтобы искоренить ее в обществе. Все это гораздо более безнравственно, я так думаю, чем что-нибудь из того, что сделали вы.
Это оказалось совсем не то, что ожидала услышать от него Мария.
– Вы сказали, что не являетесь реформатором, – заметила она.
– Я просто не люблю несправедливость.
– И что бы вы изменили в том случае, если бы имели возможность?
– Многое. – У него дрожал голос от скрытого душевного волнения. Мария подалась вперед, чтобы лучше видеть его. Одновременно с ней Гарри подвинулся вперед, поднял руку, и Мария замерла от его легкого прикосновения.
– Почему вы оказались в Уайтчепеле недавно, – прошептала Мария, – когда видели ту бедную девочку? Потому что не любите несправедливость?
– Я присматривал кое за кем. – Пальцы Гарри по-прежнему касались ее щеки.
– За ней?
– Нет, не за ней. – Гарри опустил руку. – Думаю, за ней как раз никто не присматривает.
– Тогда за кем-то еще. За какой-то важной особой? Последовала долгая пауза.
– В известном смысле, – сказал, наконец, Гарри.
– И что бы вы сделали, если бы с этой особой что-то случилось?
– Все, что я обязан сделать. – Голос Гарри понизился почти до шепота. – У вас есть еще вопросы?
– Да. – Она чувствовала его дыхание на своих губах. У нее так гулко стучало сердце в груди, что он должен был слышать эти удары. – Когда вы наблюдали за мной на днях… на балу у Спенсера… Что вы надеялись увидеть?
Теперь его рука вновь коснулась щеки Марии, более уверенно, но не менее нежно.
– Я хотел увидеть вас, такую красивую и элегантную, как будто прекрасная богиня спустилась на вечер на землю. Я хотел увидеть отблеск пламени свечей в ваших волосах и вашу улыбку и представить, что она предназначена мне. – Его голос стал звучать еще глуше. – Я хотел увидеть, как вы танцуете, и представить, что это меня вы взяли за руку. Услышать ваш смех и надеяться, что однажды, возможно, точно так же вы будете смеяться со мной…
– Вы просто негодяй, если говорите мне такие вещи, – прошептала Мария, когда он прикоснулся губами к ее губам.
– Вы даже не представляете какой, – пробормотал Гарри и поцеловал ее.
Мария почти перестала дышать. Его губы вновь коснулись ее губ, рука легла на шею, и он притянул ее к себе так близко, что Мария уперлась руками, чтобы не упасть прямо на него. Ее ладони легли на плечи Гарри. Из его груди вырвался глубокий стон, и Мария уцепилась за мягкую ткань его рубашки, когда он прижался к ее губам.
Потом он поцеловал ее лоб, виски, уголки глаз, обхватил лицо обеими руками и провел рукой по губам. Мария вздохнула, у нее кружилась голова, а Гарри целовал ее снова и снова, заставляя легким движением языка открыть рот. Мария задохнулась от удивления и застонала, когда он стал исследовать глубины ее рта, сначала деликатно, а потом – все более нетерпеливо, когда она ответила на его поцелуй.
Когда поцелуй, который, казалось, длился целую вечность, закончился, Мария едва дышала от потрясения и все еще удерживала рубашку Гарри в руках. Сердце стучало в бешеном ритме, в груди все горело, а в мозгу звенел колокольчик радости. Да, именно этого она страстно желала в душе. Она никогда не чувствовала себя более счастливой, чем когда к ней прикасался Гарри.
Он приподнял ее подбородок и снова поцеловал.
– Отвечаю на твой вопрос, – прошептал он. – Я действительно такой.
– Какой? – Мария мечтательно улыбнулась.
– Безнравственный. – Еще один поцелуй. Мария вздохнула, чувствуя, что пьянеет от удовольствия.
– В самом лучшем смысле…
Его смех был скорее похож на вздох. Он провел пальцем по нижней губе Марии.
– К сожалению, моя дорогая, и в худшем – тоже.
Глава 12
Мария сначала колебалась, рассказывать ли Джоан о поцелуе, о ее первом поцелуе, но, в конце концов, радость была слишком велика, чтобы держать ее в себе. Спустя два дня, когда они оказались на ежегодном завтраке в саду у леди Плимптон, Мария отвела кузину в укромный уголок и все ей поведала.
– О! – Джоан приложила одну руку к сердцу, а второй стала обмахивать лицо. – Боже мой!
– Тихо, – вспыхнула Мария. – Все заинтересуются, о чем мы здесь говорим.
– Если бы меня кто-то так поцеловал! – Джоан вздохнула и опустила руки. – Может быть, он сегодня здесь.
Мария осмотрелась вокруг. Леди Плимптон была старинной подругой ее бабушки, и мать пришла сюда только поэтому. Гости в основном все пожилые, молодых джентльменов почти не было.
– Возможно, но только вряд ли.
– Я чувствую, что мы его найдем. Люди всегда появляются в самых неожиданных местах.
Мария рассмеялась и согласилась с кузиной, хотя сама
