Такие резкие перемены в жизни выбили меня из колеи. Я чувствовал, что каким-то образом разочаровал отца, но не знал, в чем состояли мои ошибки. Мне хотелось вернуться к сестрам и при этом было стыдно, что я скучаю по ним, поскольку теперь я перестал быть ребенком — пришло мое время стать вторым сыном-солдатом, о чем мне все время напоминали отец и старый толстый капрал Парт. Моя мать говорила про Парта, что его «наняли из жалости». Старый, с солидным брюшком, он был вынужден уйти в отставку и, обратившись к отцу, получил должность сторожа. Теперь он временно замещал няню, которая прежде опекала сестер, а заодно и меня.
Парт должен был учить меня «основам военной выправки и выносливости» до тех пор, пока отец не найдет для меня более подходящего наставника. Парт мне не слишком нравился. Няня Сиси была более строгой и требовала от меня большего, чем капрал. Неуклюжий старик, даже в отставке цеплявшийся за свое звание капрала, он относился ко мне, как к обузе, и вовсе не рвался отточить мой ум и закалить тело. Довольно часто, вместо того чтобы учить меня верховой езде, он укладывался на часок вздремнуть, поручая мне «быть настоящим маленьким часовым», что означало сидение на ветке раскидистого дерева, пока он спал внизу. Конечно, я ничего не рассказывал отцу. Прежде всего Парт распределил между нами роли: он командир, а я солдат, и объяснил, что настоящий солдат никогда не ставит под сомнение приказы командира.
Моего отца хорошо знали в форте у Излучины Франнера. Мы проехали через город и остановились у ворот крепости. Здесь его встретили с почетом. Я с любопытством смотрел по сторонам — мы миновали бездействующую кузницу, пакгауз и казармы и придержали коней только перед домом командующего. Разинув рот, я таращился на роскошное трехэтажное каменное здание, а отец тем временем давал указания Парту:
— Пусть Невар осмотрит заставу, а ты объясни ему все. Покажи пушку и расскажи о выборе позиции и дальности стрельбы.
Укрепления здесь построены в соответствии с классическими канонами. Невар должен понимать, что это означает.
Если бы отец, поднимаясь по ступеням, оглянулся, он увидел бы, как Парт закатил глаза. Настроение у меня испортилось. Я понял, что Парт не намерен выполнять указания отца и позднее меня обвинят в нежелании учиться — так уже случалось не раз. Однако я решил не допустить, чтобы это снова повторилось.
Капрал жестом велел следовать за ним, и мы прошли с десяток шагов по улице.
— Перед тобой казармы, здесь живут солдаты, — сообщил мне Парт. — А это таверна, где солдаты могут выпить пива и немного отдохнуть, когда свободны от службы.
Здесь и закончилось мое знакомство с фортом. Казармы и таверна были построены из плохо оструганных досок, выкрашенных в зеленый и белый цвет, — длинное низкое здание с открытой террасой, идущей вдоль всей его длины. Свободные от дежурств солдаты чинили форму, чистили сапоги, болтали, курили, что-то жевали, сидя в тени на жестких скамейках. Перед таверной собралась компания людей, подобных которым я видел множество раз. Слишком старые или получившие увечья, они больше не могли служить в армии. Одеты они были кто во что горазд: и в обноски военной формы и в гражданскую одежду. За одним из столиков сидела одинокая женщина в выцветшем оранжевом платье, с увядшим цветком за ухом. Она выглядела очень усталой.
Отставные солдаты часто обращались к отцу, рассчитывая получить работу и крышу над головой. Если отцу казалось, будто они могут принести хоть какую-то пользу, он нанимал их, чем неизменно приводил в отчаяние мать. Но этих людей из таверны отец к себе на службу не взял бы ни за что. Их одежда была рваной, небритые лица грязны. Полдюжины мужчин сидели на скамейках, пили пиво, жевали табак и сплевывали вязкую коричневую слюну прямо на землю. Воздух наполнял острый запах табака и пролитого пива.
Когда мы проходили мимо, Парт с тоской посмотрел в сторону низких окон, а потом радостно поприветствовал старого приятеля, которого не видел много лет. Я со скучающим видом отошел в сторону, пока двое друзей через открытое окно таверны обменивались новостями. Приятель Парта опирался локтями на подоконник, а мы оставались на улице. Вев — так его звали — недавно прибыл в форт вместе с женой и двумя сыновьями, которые родились после того, как он вышел в отставку, повредив спину в результате падения с лошади. Как и многие другие солдаты, когда служба для него закончилась, он остался без гроша. Его жена шила, и благодаря этому они могли оплачивать жилье, но денег постоянно не хватало. А чем сейчас занимается Парт? Работает на полковника Бурвиля? Я увидел, как лицо Вева повеселело. Он тут же пригласил Парта присоединиться к нему, чтобы отпраздновать встречу. Когда я собрался последовать за ним, Парт бросил на меня суровый взгляд.
— А ты подожди снаружи, Невар. Я не задержусь.
— Вы не должны оставлять меня одного в городе, капрал Парт, — напомнил я ему.
Я слышал, как отец несколько раз повторял это по дороге сюда, вот почему я удивился, что Парт забыл его наставления. Более того, я рассчитывал на благодарность за то, что помогаю ему избежать неприятностей. Отец внушил мне, что всякий раз, когда он напоминает мне о правиле, которое я забыл, мне надлежит выразить свою признательность.
Однако Парт нахмурился.
— Ты и не будешь один, Невар. Я вижу тебя через окно, к тому же старые солдаты за тобой присмотрят. Тебе нечего бояться. Просто посиди возле двери и подожди меня, как я тебе сказал.
— Но я должен оставаться с вами, — упрямо возразил я. Мне было велено не покидать Парта, в добавок ко всему его распоряжение не имело ничего общего с приказом отца показать мне форт. У старого капрала могут быть неприятности из-за того, что он оставил меня одного на улице. А еще я боялся, что отец не ограничится обычным порицанием, если я расстанусь с Партом.
Но приятель Парта тут же нашел решение.
— Мои парни, Ворон и Дарда, тут неподалеку, за углом кузницы, играют с другими ребятами в ножички. Почему бы тебе не посмотреть, как это делается, и не поиграть с ними? Мы посидим здесь немного. Я поболтаю с дядей Партом о том, как найти такую легкую работу, какую он подыскал себе, — вытирать нос сыну старого полковника Бурвиля дело совсем несложное.
— Говори пристойно, когда рядом мальчик! Неужели ты думаешь, он не расскажет о том, что ты болтал? Заткнись, Вев, если не хочешь, чтобы я потерял работу.
— Ну, я не хотел сказать ничего плохого, ведь мальчик все понял, правда?
Я неуверенно улыбнулся. Вев явно дразнил Парта, возможно, заодно насмехался надо мной и моим отцом. Но я не понимал причины. Разве они не друзья? И если Вев оскорбляет Парта, почему тот просто не уйдет прочь как джентльмен или не потребует удовлетворения, как это часто случалось в историях, которые моя старшая сестра читала младшей, когда родителей не было рядом? Все это показалось мне ужасно сложным, подобно многим другим взрослым разговорам, что велись в моем присутствии в последнее время, — из них почему-то следовало, будто я вырасту женоподобным неженкой. Так или иначе, но я не знал, как мне поступить.
Между тем Парт довольно резко подтолкнул меня в сторону больших парней, которые собрались возле пакгауза, и велел поиграть с ними, сказав, что он скоро вернется, а сам тут же исчез в таверне, оставив меня на улице одного.
Город, выросший при форте, — весьма суровое место, и я об этом знал, несмотря на свои восемь лет, поэтому подошел к большим парням с опаской. Они играли в ножички в переулке между кузницей и пакгаузом. Перед каждым броском они ставили медные монетки, после чего по очереди метали нож в землю. Ставки делались на то, воткнется ли лезвие в землю и как близко к собственной ноге, не поранив себя, удастся это сделать. Поскольку все участники были босиком, игра вызывала интерес — вокруг столпились пятеро мальчишек. Даже самому младшему из них было лет девять — десять, а старшему — не меньше тринадцати. Все они — сыновья простых солдат — носили истрепанную отцовскую одежду и были грязны, точно бродячие собаки. Пройдет несколько лет, они подпишут бумаги и
