Урта зарычал, а дети визжали и вырывались.
— Очень мудрая мысль. Думаю, ты прав. Может быть, когда вернемся?
— Конечно. Если от них много хлопот, мы их обязательно зажарим и устроим праздник.
— Я ничей праздник! — вопил Кимон, слегка встревожившись, но при этом хохоча, потому что отец щупал его ребрышки.
— Ах, ничей праздник! Ладно, Ничей тоже был хорошим человеком, насколько я знаю. Мы и его пригласим на наш праздник.
Урта крепко прижал детей к себе.
— Ну, дочурка, поцелуй папу, — попросил он Мунду.
Девочка поморщилась и отодвинулась от него:
— Ты слишком волосатый.
— Все равно поцелуй.
— Нет, ты волосатый, — настаивала девчушка.
— Все равно целуй. — Урта крепко прижал ее.
Она внимательно изучила его лицо и в конце концов решила поцеловать в лоб.
— Хватайся за мои усы, — обратился он к сыну, и мальчик ухватился за свисающие кончики. Урта отпустил его, и тот повис на его усах.
Немного повисев, Кимон отпустил руки.
— Кто разрешил тебе отпускать руки?
— А разве тебе не больно?
— Конечно больно. — Урта ухватил мальчика за его конский хвостик и оторвал от земли.
Кимон вскрикнул, потом безвольно повис, гневно глядя на отца.
— Тебе больно?
— Да. — Мальчик демонстративно сложил руки на груди. — Но пока ты меня держишь, мне нравится болтаться в воздухе.
— А очень больно?
— Очень.
— Всего лишь очень?
— Очень больно, — мрачно сказал мальчик. — Но не волнуйся. Твоя рука устанет раньше, чем сломается моя шея.
— Хорошо сказано, маленький негодяй. — Урта отпустил его. — Боль причиняет страдание, так уж устроена боль. Страдание, усталость, не в этом дело. Но если волосы у нас на голове или на губе так крепки, насколько же крепки наши сердца?
— Очень крепки, — подтвердил Кимон, потирая макушку.
Урта присел и притянул детей к себе:
— Крепче волос, нет сомнений. Не забывайте об этом. Оба не забывайте. Я вернусь после того, как встречусь с одним сильным человеком и отправлю его бродить по ядовитым болотам, где у мертвых нет костей, нет памяти и нет песен.
— С Куномаглом! — яростно вскричал Кимон.
— Правильно. С Куномаглом. У него тоже крепкая борода. А вот каково его сердце?
— У цыпленка сильнее! — выкрикнул Кимон.
— Верно. Я использую его бороду для веревки. Зачем выбрасывать хороший волос.
— Когда он умрет, остальные в Стране Призраков будут петь, — гордо заявила маленькая Мунда.
— Да, и ваша мама с ними. Ну а теперь отправляйтесь-ка к своим мамкам. У вас самые надежные защитницы. — Урта поцеловал детей, крепко обнял. А потом подтолкнул по направлению к трем ожидающим женщинам. — Я вернусь до следующей весны, — крикнул он им вслед. Они удалялись неохотно, грустно. — Мы вместе вернемся домой. Обещаю вам!
Когда он играл с детьми, он был любящим и мягким. А сейчас, когда мы шагали к границе этого странного мира к ожидающему нас Арго, его лицо окаменело.
— Я больше не буду ни улыбаться, ни смеяться, пока эти гады, мои предатели-утэны, не окажутся нанизанными на копья, обезглавленными, в крови и смятении. Это будут жестокие времена, Мерлин, зима среди лета. Ты будешь жить в кошмаре. Но обещаю тебе новую жизнь с будущей весны, если останешься со мной.
— Я сделаю для тебя все, что смогу, Урта. И Ясон тоже.
Урта нахмурился:
— Ясон? Он станет делать только то, что нужно ему для исполнения своего сна. Я не верю ему. Ты — другое дело. Не знаю, зачем ты мне нужен, но я верю тебе. Хотя ты меня удивляешь. Когда мы прибыли сюда, ты был полон энергии. А сейчас… будто ты увидел привидение.
— Я в самом деле увидел привидение. Даже одиннадцать привидений. Хорошую порцию привидений.
— Одиннадцать? Неудивительно, что у тебя глаза налились кровью. И кто они?
Ну что я должен был ему сказать? Что я мог ему сказать? Что для него рассказ такого, как я, о тех временах, когда мир был безмолвен, а земля сама создавала людей, которые будут скитаться по ней, незаметные, очарованные, с единственной целью, как кажется, жить, стареть и наблюдать за сменой поколений.
Я заглянул туда, где родился. Я не знал, куда иду. Я жил и действовал одним днем, никогда не осмеливался заглядывать вперед или назад. Ни для себя, ни для других. Жизнь была для меня оболочкой. Причина моего беспокойства не в том, что я заглянул в прошлое, а в том, что я понял беспредметность моих призраков.
Кроме одного, заблудшего, который следил за мной пронзительным взглядом.
Кто она? Почему она злится?
— Не переживай, — сказал Урта, увидев, что я растерялся. Он повернул к реке.
Глава тринадцатая
ОТБЛЕСК ЛУНЫ
Миеликки, Госпожа Леса, поджидала нас у реки на границе своих владений. Когда она увидела, что мы возвращаемся, она повернулась и пошла к Арго, стоявшему на якоре. Женщина в вуали шагнула в заросли ивы и на минуту скрылась из виду за дрожащими листьями и ветками. Но вот она снова появилась. Ее взгляд остановился на мне. Я тихо поблагодарил ее:
— Спасибо тебе. За Урту и, конечно, за меня. В ответ женщина сказала:
— Что-то злое проскользнуло мимо меня, сейчас оно на корабле прячется.
Ее слова заставили меня вздрогнуть.
Потом мы с Уртой забрались на борт нашей нарядной лодочки. Она развернулась и отчалила от Царства Теней Героев, направляясь к противоположному берегу. Когда мы вернулись, был все еще вечер, Улланна пела песню, а ее рыба зажаривалась над костром. Арбам приветствовал нас. Мы сошли на берег. Ниив обняла меня и попросила:
— Расскажи, что ты видел. Расскажи мне все. Там на самом деле есть призраки? Арбам говорит, что существуют призраки не только умерших, но и еще не родившихся воинов. Там может находиться и мой ребенок. Ты видел моего ребенка? Это мальчик? Он похож на тебя? Расскажи, расскажи…
Я оторвал хорошенькую приставалу от себя. Я видел много драгоценных камней, но ни один из них не сиял так, как светились глаза этой женщины, когда она засыпала меня вопросами или дразнила.
— Позднее, — пообещал я.
— Рыба! — предложила Улланна. — Осталось немного. Если помните, рыба и так была маленькая, но мы оставили вам пару кусочков. Ешьте быстро, а то совсем сгорит.
Урта снял кусок рыбы с вертела.
— Неплохо, — заметил он.
