ли я стать отцом твоего нерожденного ребенка? Это большой вопрос.
— Но я хотела спросить не об этом, — тут же парировала Ниив, однако я не заметил ни малейшего признака гнева в ответ на мое предположение. Она сосредоточенно правила своими оленями.
— Стану ли я… — размышлял я.
— Станешь ли ты… — передразнила меня Ниив.
— Я не знаю пока.
— И я не знаю. Я уже сказала, вопрос был другой.
Она обернулась, как мне показалось, игриво улыбаясь, но в темноте за шерстяной маской не было видно. В ее глазах играли отсветы факела, остальное я домыслил.
Зуд в костях заставлял меня чесаться через грязную одежду.
Поскольку я очень рвался к озеру, а мои спутники были молоды, мы добрались всего за пять стоянок. Я умирал с голоду, и Ниив тоже, ее радость и энергия возрастали по мере приближения к дому, дул южный ветер и доносил вожделенные запахи еды.
Тем не менее Ниив велела нам с Юханом оставаться в редком лесочке, а сама побежала к уже виднеющимся кострам.
Юхан скреб свою густую желтую бороду.
— Там что-то происходит, — бормотал он. — Возможно, прибыли гости. У нее всегда было чутье на них, даже до того, как Хозяйка Севера дала ей новые ноздри.
Если это правда, ее нос лучше моего. Все, что смог унюхать я, — это еда, моча, пот и запах оленей. И еще резкий фруктовый запах желтых ягод, которые растут в Похйоле всю зиму. Они источают аромат, если рядом маг. Замечание Юхана подтверждало мое предположение — у Ниив талант к колдовству. Сейчас, в самом начале своего пути, она была как колючая дикая роза. Я старался быть с ней начеку.
Она примчалась назад бегом, без шапочки — светлые волосы развевались на ветру, юбки были все в снегу. Ниив задыхалась. У нее был несчастный вид. Подбежав, она коснулась руками моего лица и посмотрела в глаза.
— Это галлы, — сообщила она. — По виду они опасны. Я их раньше не встречала, но есть люди, которые их знают. Их зовут перьеголовыми из-за причесок. Ты знаешь их?
Галлы? Перьеголовые? Я прекрасно знал их. Полосами высветленные волосы выглядят как промерзшее дерево или ощипанные перья. Их тела разрисованы, тренированные голоса могут перекрыть шум водопада, руки настолько сильны, что они способны удерживать вес своего тела на одной руке. Да, я их знал достаточно хорошо. Жители Греции звали их кельтами.
Галлы, кельты, бельги, как только их не величали! Племена и кланы галлов называли в честь животных, а еще в честь предков или видений. Их было много, они селились повсюду, славились гостеприимством и своеобразным представлением о чести. Галлы бывали опасны и не очень, в зависимости от того, откуда, из каких земель они родом.
— Когда они приехали?
— Довольно давно, когда я пела с Лухи. У них очень несчастный вид.
— Что они ищут?
— А что ищешь ты? Что ищут все? Одно и то же под разными видами. Это место притягивает к себе безумие и надежду, как теплая кожа притягивает комаров. Будь с ними поосторожнее, пожалуйста. Галлы уже угрожали соседнему лагерю. Они разбили свой лагерь около моей деревни.
И снова она посмотрела на меня тем особенным, узнающим взглядом. Она знала, что я старше, чем кажусь. Улыбаясь, Ниив добавила:
— Думаю, тебе лучше попроситься на постой к этим варварам. Раз тебе удалось уговорить раятуков пропустить тебя в Похйолу, ты сможешь убедить галлов сохранять мир.
Ясное дело, я остановлюсь у них — они вполне могут мне пригодиться, к тому же я знал почти все их диалекты.
Покрытое льдом озеро оказалось гораздо шире, чем я помнил. На лесистом берегу кипела жизнь, горели сотни костров, на них готовилась еда, около них грелись люди. Передо мной простиралась ледяная гладь, испещренная метками и узорами, оставленными здесь шаманами, которые пытались выведать секреты озера. И даже сейчас, в глухую морозную полночь, обнаженные тела извивались, словно в танце, они скользили, ползли, стучали по ледяной крышке, которая отделяла их от мира призраков, кораблей и древних жертвоприношений, сокрытых на дне водоема. Несколько высоких, каких-то серых, плохо различимых фигур неподвижно застыли посреди озера.
Деревья, окружающие озеро, в свете звезд казались зловещими призраками, они засеребрились, когда взошла луна, и начинали мерцать, если сияние на севере разгоралось особенно ярко. Их корни высасывали духов из озера. От них веяло прошлым, их шелест походил на потерянные голоса. Это озеро — одно из немногих мест, соприкасающихся с самим Временем. То, что я разыскиваю, вполне может оказаться в одной из этих раскидистых берез, или в зарослях колючего кустарника, или на старом корабле, лежащем в иле на дне, глубоко подо льдом.
Я долгие часы слышал крики отчаяния, голос, исполненный страданий, взывал к тому, что утрачено безвозвратно. Сейчас озеро молчало. Время все расставит по местам, хотя его оставалось уже совсем немного. Начнется весна — придет опасность.
Чуть позже я подошел к двум палаткам, принадлежавшим кельтам. Лишь один человек охранял вход в убогое жилище — он сидел сгорбившись, закутанный в меха. Страж подозрительно посмотрел на меня, спросил имя и чем я занимаюсь. По его диалекту я определил, что он пришел с самого края света, с Острова Мертвых, который еще называли Страной Призраков, но он больше известен как остров Альба.
Этот остров расположен недалеко от того места, где я родился, и похож на него: такие же камни и извилистые тропинки вдоль склонов холмов. Пещеры так же пахнут землей, навевают те же видения. По каким-то причинам, мне непонятным, там собирались мертвецы, они прятались в лесах, в верховьях рек. В самом сердце острова находилась территория, называемая Страной Призраков. Немало племен жили на границах этой обширной территории. Они защищались от духов, которые были повсюду: бродили, ездили верхом и устраивали сражения. Альба — очень странный остров, я чувствовал себя неуютно, когда бывал там, поэтому появлялся я там редко.
Вода отделяла белые скалы острова от белых скал местности, где я начинал свои странствия, а люди, которые бродили по обе стороны пролива, нередко подавали друг другу знаки, сигналя солнечными лучами, отраженными от их щитов. В хорошую погоду, когда море было спокойно, мелкие суда пересекали его, и иногда им удавалось вернуться обратно.
Мне позволили посидеть у костра, разложенного внутри палатки, где я обнаружил их вождя, четырех воинов его свиты и двоих друидов: жрецов и колдунов у кельтов.
Островитяне слывут косноязычными и грубыми, но они гостеприимны — меня тотчас пригласили разделить с ними тепло костра и трапезу, однако у каждого в кожаном мешке хранилась отрубленная голова и они с гордостью демонстрировали мне свои трофеи. Запах кедрового масла бодрил. Вождь заявил, что высохший череп, который он носил в своей сумке, когда-нибудь споет ему о грядущей победе.
Воины обращались к этим головам, словно те были их друзьями, они просили у них прощения, что снова закрывают их в мешке после беседы, но пришло время перекусить.
Я и раньше такое видел, — это делают не только жители Альбы.
Друиды были в немилости, так мне сказали. Они несколько раз безуспешно пытались проникнуть под лед озера, чтобы достать очень важный предмет, который был сюда занесен с родины вождя. Сейчас они сидели мрачные и задумчивые, в новых брюках из оленьей кожи и тяжелых куртках из овчины. У них были подстриженные бороды и длинные волосы. У пожилого друида на шее висела примечательная золотая пластина с изображением полумесяца, лунула. Они были одеты лучше остальных воинов, на которых были лишь пестрые накидки, шерстяные брюки и высокие поношенные сапоги.
Вождя звали Уртой. Это был человек заметный: вспыльчивый, еще молодой, тело его покрывали боевые шрамы. Он то всех смешил, то внезапно приходил в ярость. Как и у большинства людей, с которыми я встречался в моих продолжительных скитаниях, речь его была груба, обильно приправлена
