понять, что узнает посетителя. Разумеется, Пол не питал иллюзий относительно своей иезапоминающейся внешности, однако казалось странным, что три дня подряд в техасское заведение входит англичанин в шерстяном костюме, и никто на это никак не реагирует.
Когда первая радость открытия несколько поблекла, и Пол начал пресыщаться путешествиями за границу, он стал считать свои вылазки за дверь способом провести перерыв на ленч, более приятным, чем сидеть в кабинете, жуя черствые сандвичи (хотя, поскольку еда из-за двери никакой пищевой ценности не имела, сандвичи жевать приходилось тоже). А все-таки это было лучшим временем за весь его тусклый день, да и пара часов вдали от неловкости и конфуза, которые он испытывал, деля кабинет с Софи, были особенно желанными, но факт оставался фактом: дверь оставалась всего лишь игрушкой. Он мог попивать латте в Манхэттене или накачиваться пивом в Мюнхене (подобно деньгам, алкоголь как будто не мог проходить через дверь), но после неизменно приходилось возвращаться домой и вторую половину дня проводить, сортируя в мрачном молчании распечатки, пока не наставало время спешить на автобус в Кэнтиш-таун. Пол не хотел себе в этом сознаваться, но если бы кто-нибудь предложил ему обменять дверь на ленч в убогой итальянской закусочной за углом — ленч наедине с Софи (казалось, это было сто лет назад), — он немедленно ухватился бы за этот шанс.
Однажды в среду Пол сидел под тентом в одном кафе в Анкаре и потягивал чашечку кофе по-турецки. Попробовать его он решился потому, что не мог поверить, что кофе настолько плох, как считают все вокруг, и как раз размышлял о том, что любопытство губит не только кошек, как вдруг женский голос за спиной спросил, свободно ли место рядом с ним. Пол был слишком погружен в собственные мысли, чтобы солгать. И только когда обладательница голоса села напротив, ему пришло в голову, что свой вопрос она задала на английском, или, во всяком случае, с австралийским акцентом. Несколько заинтригованный, он поднял взгляд.
Девушка лет двадцати — высокая, худенькая, скорее всего наполовину китаянка. Из-под широкополой соломенной шляпы струились черные волосы. А еще она была умопомрачительно хорошенькой: такие останавливают уличное движение, становятся причинами аварий или рекламируют шампуни. А еще она ему улыбалась.
— Привет, — сказала она. — Вы, кажется, англичанин, да? Глаза у нее были яркие, как фары надвигающегося грузовика, и Пол тут же почувствовал себя ежиком на шоссе.
— Да, — промямлил он.
— Я так и подумала. — Поднеся чашку кофе к губам, она подула на пенку. — Вы пьете кофе по- турецки?
—Да.
— Ну и как?
— Как грязь.
— Значит, вам он не понравился. — Нет.
— Гм. — Она надула губки. — А я хотела попробовать. Понимаете, если ты в Турции, то предполагается, что попробуешь кофе по-турецки. Но если это так невкусно...
— Невкусно. Даже хуже.
— Жаль. — Она серьезно кивнула. — Спасибо. В таком случае буду пить обычный капуччино. — Кончиком языка она лизнула пенку. Пол вспотел. — Вы и чай тоже пробовали?
— Вы говорите про турецкий чай? Она кивнула.
— Нет.
— Хорошо, — сказала она. — В таком случае услуга за услугу. Не пытайтесь.
— Ладно, не буду, — ответил Пол и поинтересовался: — Настолько невкусно?
Она нахмурилась:
— Не хуже кошмарного похмелья, и, вероятно, лучше, чем утонуть. Вы давно в Турции?
Пол покачал головой:
— Только что приехал.
— И я тоже. Работаете или просто гуляете?
— Путешествую.
— Ага. Я подумала... вы ведь в костюме и при галстуке... Пол слабо улыбнулся:
— Свидетельство в пользу моды.
— Вот как? — Она приподняла безупречно очерченную бровь.
Пол кивнул:
— Верно, такие свидетельства обычно заверяют у нотариуса, а потом используют против тебя в суде, но...
— Ага. Чистосердечное признание моды. На самом деле вам идет.
'Лгунишка', — подумал Пол, а вслух спросил:
— Правда?
— Да, вроде как. Ну, стиль крутого, плохо одетого журналиста, ночь проспавшего, не раздеваясь на кушетке. Правда, для этого вам не хватает трехдневной щетины, а для пущего эффекта стоило бы яростно стучать по клавишам лэптопа. Но все равно довольно мило.
Сам Пол не обратил внимания, во что одета девушка — точно так же приблизительно девяносто девять из ста посетителей Лувра не смогут описать рамку 'Моны Лизы'. Он присмотрелся внимательнее: честно говоря, он предположил, что перед ним летнее платье, но слишком мало знал про женскую одежду, чтобы сказать, было ли это дешевкой с рынка или шедевром от кутюр стоимостью, эквивалентной военному бюджету США. Впрочем, речь не об этом.
— Спасибо, — промямлил он. — И ваше тоже. Я хочу сказать, вам идет...
Она улыбнулась. Скорее даже усмехнулась. Семейное сходство. Глаза у Пола стали огромными, как разлом Сан-Андреас в ненастный день.
— Миссис Тэ... — Он поспешно поправился: — Рози?
— Вот черт! — нахмурилась она.
И на долю секунды перед Полом возникла гоблинша с физиономией лемура и когтями, как у кондора. Потом она подняла руки и перебросила за плечи темные локоны. От этого жеста, точно со страниц модного журнала, сердце Пола должно было бы сломать ему ребро, но почему-то не сломало.
— Привет, Пол, — сказала она.
Он только смотрел на нее во все глаза.
— Что вы тут делаете? — вопросил он. 'Рози' пожала плечами.
— То же, что и ты. Перерыв на ленч. Решила ненадолго сбежать из конторы, позагорать. Неплохая разрядка, как по-твоему? И вообще, не пора ли тебе начать обращаться ко мне на 'ты'?
От этой мысли Полу стало еще более не по себе.
В нескольких ярдах от них проходящий мимо бизнесмен наткнулся на фонарный столб. Поднимаясь на ноги, он стрельнул в Пола гневным взглядом, будто не мог взять в толк, как эдакое ничтожество может рассиживаться, нашептывая сладкие пустяки такой красавице. Пола едва не передернуло.
Стараясь подавить дрожь, он, сам того не заметив, действительно перешел на 'ты'.
— Но как ты сюда попала?
— Так же, как и ты, дурачок. Это же я тебе про дверь рассказала, забыл? Я просто проскользнула в дверь, когда ты ушел, и оказалась тут. Чудесно, правда?
Пол кивнул.
— Чертовски чудесно, — буркнул он. — Послушай. — Он сделал глубокий вдох. На самом деле ему совсем не хотелось задавать вопрос, который просился на язык, но он все равно ринулся в бой. — Послушай, — повторил он. — Вот только что. Это ты была...
Она одарила его улыбкой, способной растопить ледник.
— Я была — что? Пол закрыл глаза:
— Это ты только что со мной кокетничала? Она хихикнула.
— Надо, же кокетничала, — повторила она. — Ну надо же. Кажется, сто лет такого выражения не слышала.
— Так это была ты?
Улыбка померкла, она пожала плечами.
