Через минуту я робко постучалась в ее дверь.
– Да-да, прошу.
Я вошла.
В комнате царил полумрак, лампа ленинского типа с зеленым абажуром освещала стол и часть Марты. Она не спеша просматривала бумаги, делая отметки на полях. Посмотрела на меня поверх очков.
– Садитесь.
Я села и некоторое время наблюдала, как она неторопливо, как удав, вершит судьбы моих сослуживцев.
Затем ее глаза снова вскинулись на меня.
– Наркотики употребляете?
– Нет.
Она продолжала смотреть на меня так, что мне захотелось сказать «да», лишь бы она отвязалась.
– И не пробовали ни разу?
– Нет. То есть один раз было. Давно. В школе.
– И что?
– Не помню всего, мы пьяные были. Выпускной вечер, – помнить-то я помнила, но рассказывать всего не хотелось.
– Я спрашиваю что пробовали?
– Кокаин. Борька Ламицкий притащил. Показывал, как с руки нюхать и как через трубочку.
– Понятно. Бойфренд есть?
– Нет. То есть был. Сейчас нет.
– А почему так?
– Ну… дурак он.
– В постели дурак?
– Да.
– С этим понятно тоже. А с подругами баловались?
Я в ответ попунцовела так интенсивно, что Марта криво усмехнулась и сказала:
– Ладно, можете не отвечать. А вообще, какие у вас интересы? Чем вы интересуетесь?
– Ну, вот… Поппера читаем. Карла.
– Ааа, – кажется, она ни хрена не знает про Поппера.
Она снова принялась читать бумажки, видимо всякие записки про меня. Я ждала. Вдруг она сказала:
– Вы будете работать от нашей газеты в кремлевском пуле. Ирина рекомендовала вас. Я согласилась с ней. Вы грамотны, находчивы, преданы делу. Знаете что такое кремлевский пул?
– Знаю. А как же Наташа?
– Какая Наташа? А, Наташа! Она тоже молодец, но у нас на нее другие планы. Нагрузки у вас будут большие, дела ответственные, много разъездов. В обязанности также входят еженедельные рабочие встречи со мной. Оклад, понятное дело, повысится на 30%. Дальше посмотрим. Все, вы можете идти, инструкции получите у Ирины Максимовны. Успехов.
– До свиданья.
Выходя, я чувствовала ее неподвижный взгляд на своей спине. Брр.
Наташка, вопреки моим опасениям, нисколько не обиделась на то, что я ее обошла по карьере.
– А меня Абзац к себе зовет в группу. Новая задумка – активная молодежь против фашизма. Которая и акции уличные проводит, демонстрации, флеш-мобы всякие, и в интернете марку держит. Там такие мальчики – закачаешься. Помнишь, мы парня тащили с демонстрации? Он тоже там. У нас это… любовь- морковь. Абазц обещала ему протекцию устроить – он в один университет поедет в Штаты, на кафедру гей- культуры, свободным исследователем на грантах. Представляешь, как интересно! А Кремль, хоть с виду и логово врага, но на практике там все козлы перенапряженные и официоз нудный. Грызут друг дружку, потом жалуются на всю страну. Вот увидишь. Они тебе всю плешь проедят своими интрижками.
Зато Ирина была очень суетлива.
– Вот здесь – она протянула мне пачку бумаг, – всевозможные инструкции. Тебе придется много ездить, часто неожиданно и часто в самые идиотские места. Как себя вести, как ночевать, с кем, куда бежать в случае опасности, как доставать билеты на поезд или на самолет, когда их нет, как не заболеть желтухой, и так далее. Всего, конечно, не предусмотришь, соображать будешь сама. Ты будешь самостоятельной боевой единицей, в ранге командира торпедного катера. Никто тебе не подскажет, когда и какую торпеду выпустить и как уйти из-под огня. Выкручиваться будешь сама. Утонешь – никто не поможет. Зато если продержишься год – я тебе буду не нужна.
А сейчас надо составить список вопросов – завтра или послезавтра у тебя полноценное интервью.
– С кем?
– Отгадай с одного раза.
– Уй…
– Угадала. Завтра утром он должен уже быть отослан ихней пресс-службе. Порядка десяти-двенадцати вопросов. Выверенных, точных и взвешенных. У нас, то есть у тебя время до утра.
– А можно я поучаствую? – вмешалась Наташка, – у меня с ним свои счеты.
– Можно. Вот что, девки, поехали ко мне домой. Мозговой штурм сделаем. Я сейчас Жору найду. А вы давайте, начинайте думать.
Мозговой штурм прошел лихо. Начался он и еще в Жориной машине. И Жора приложился. Когда мы доехали, Ирина приказала все это быстро записать, пока не выветрилось. Как назло ни у кого из нас не нашлось ни ручек, ни бумаги. Поймали какого-то пенсионера, который был настолько любезен, что подождал, пока мы его ручкой на обрывках каких-то рекламных газет зафиксировали свои находки.
Жора в это время сбегал за водкой.
Принес три.
И уехал.
Пенсионер, осыпанный благодарностями, обнаглел и попытался сесть на хвоста, но получил от Ирины подробный мотивированный отказ на лагерном сленге. Я ничего не поняла, но пенс, пробормотав, «недодавили вас, гадов», смылся в момент.
Мы поднялись на квартиру к Ирине и тут пошел настоящий процесс. Водка кончилась моментально, даже вроде не успев начаться. Ирина расчувствовалась, достала литровую бутыль вискарика и приказала присоединиться.
Рассказала много интересного, про лагеря, про 70-е, про известных диссидентов. Походя обозвала Марту сучарой. Мы с Наташкой бурно поддержали последний тезис.
– Понимаете, девки, это же наша миссия. Наша. Мы воюем на переднем краю и подставляемся под пули, а она со всех сторон прикрытая только деньги дает. Мой покойный муж, царство ему небесное, говорил «Мы целились в коммунизм, а попали в Россию». Сентиментален был, мир его праху. Я тогда переживала, а сейчас скажу: да, мы тогда поступали правильно и сейчас надо еще раз поаккуратнее прицелиться в эту самую горько-кисло-сладкую. И шарахнуть по ней из всех стволов, врезать так, чтобы пух полетел от этого затвердевшего сгустка вороватого начальства и агрессивно-послушного быдла. И если надо для этого сотрудничать с Мартой, будем сотрудничать с Мартой. Да хоть с самим чертом. Но это огромное недоразумение в одну седьмую часть суши, этот чудовищный нарост на пути прогресса должен быть ликвидирован. Кроме нас этого никто не сделает.
В общем, к четырем утра все было закончено, вопросы вылизаны и отосланы, Ирина побрела спать и Наташка вызвалась ей помочь, а я еще ковырялась на кухне. Питие кончилось. Спотыкаясь, пришла Наташка.
– Уложила?
– Ага. Прикинь, она вся в наколках! А смотри что я нашла.
– Что?
– Костяной нож. Чукчи делают. Из моржовых окаменевших клыков. Ирина как-то рассказывала – вроде не острый, а если с силой вдарить, втыкается в тело как в масло. Ей на севере подарили, когда она из лагеря возвращалась. Раритет, сейчас чукчи таких не делают почти. Ломкий только и не режет, поэтому они
