помогли мне понять, как важно найти саму себя. Настолько, что показали мне, как получать чувственное удовольствие, не считая себя безнравственной. Я не хочу, чтобы это пари разделило нас, Джон. Мне ненавистна мысль, что вы пошли на это, но я готова забыть о вашем поступке. Я хочу, чтобы вы были в моей жизни. И в моей постели.
– Ах, Грейс. – Он поцеловал ее, очень нежно, так, чтобы высказать всю свою любовь.
Через минуту поцелуй стал безудержным, пьянящим и страстным. Его руки блуждали по ее бедрам и вверх по затянутой корсетом талии, чтобы накрыть ладонями туго стянутые груди. Он медленно двигал Грейс в сторону дивана. Когда они оказались рядом с диваном, Рочдейл воспользовался этим и усадил Грейс, повернув так, что она оказалась под ним.
– Я хочу тебя, Грейс. Прямо сейчас. Прямо здесь.
– Да. – Она тяжело дышала, каждый вдох заставлял ее грудь натягивать край корсажа.
– Насколько я помню, ты заперла дверь.
Она улыбнулась.
– Я приготовилась. Просто на всякий случай. И вижу, что ты тоже приготовился. – Она положила руку на выпирающий бугор, натягивающий его панталоны.
– Господи, детка. Ты ставишь меня в неловкое положение, как школьника.
– Возьми меня, Джон. Сейчас. Пожалуйста.
– С удовольствием, мадам.
Она помогла ему стянуть сюртук и жилет, которые полетели через комнату; потом занялась его галстуком и расстегнула рубашку. Ее руки скользили по его обнаженной груди, а он в это время стягивал рукав с ее плеча, открывая грудь. Ему удалось частично высвободить ее из жесткого китового уса корсета, и он целовал каждый освобожденный дюйм ее кожи.
Его язык нашел ложбинку между ее грудей, потом он поднял ее юбки и стал гладить ногу. Затем рука поднялась по шелку чулка, над подвязкой, к обнаженной коже ее бедра. Грейс вскрикнула, и он принял ее крик в свой рот, надеясь, что слуги не сбегутся ей на помощь, думая, что ее убивают.
Она изогнулась под ним и сказала:
– Я хочу чувствовать тебя во мне, Джон: Пожалуйста!
Он собрал ее юбку на талии и расстегнул панталоны. Несколько быстрых движений с кальсонами, и его плоть вырвалась на свободу. Грейс помогла ему стянуть панталоны. Он подсунул руки под нее и поднял, чтобы глубже погрузиться внутрь. Она обняла его ногами и изо всех сил приподнималась к нему с каждым толчком, отвечая движением на каждое его движение. Ее дыхание превратилось в короткие судорожные вдохи, она снова и снова шептала его имя, пока не скорчилась под ним в конвульсии.
Ее освобождение довело его почти до грани, и он со стоном стал выходить. Но она крепко обняла его и сказала:
– Пожалуйста, останься. Не покидай меня на этот раз. Я люблю тебя, Джон. Я люблю тебя.
В любом случае было уже слишком поздно, потому что он не мог больше сдерживаться, освобождение настигло его в ее глубине.
Он рухнул и постарался успокоить дыхание. Он редко позволял себе такую беспечность. Рочдейл не желал попасть в ловушку, случайно дав жизнь ребенку, которого не хотел, и заботился о том, чтобы такого никогда не случилось.
Странно, но когда он, тяжело дыша, лежал на Грейс, то совсем не чувствовал себя в ловушке. Он чувствовал себя… свободным.
Через мгновение, испугавшись, что раздавит ее своим весом, Рочдейл сел, натянул панталоны и собрал одежду Грейс, оба они представляли собой томное и довольно странное сплетение тел.
Он обнял ее за плечи и опустил руку вниз, лаская нежную кожу ее груди.
– Мы, может быть, зачали ребенка, Грейс.
Она подняла голову с его плеча.
– Не знаю, могу ли я забеременеть, но если могу, то я не против.
Ее не волнует, что она забеременеет? Грейс Марлоу не из тех женщин, которые рожают ребенка вне брака. Это могло означать только одно.
– Любовь моя, ты хочешь сказать…
– Я… я не уверена, что мне достаточно быть твоей любовницей. Я хочу большего.
– Грейс…
– Я знаю, что не я такая женщина, каких ты предпочитаешь. Я не искушенная, не умная и не опытная…
– Разве я когда-нибудь жаловался?
– М-м… нет, но…
– И никогда не буду. Я люблю тебя такой, какая ты есть. Твоя невинность, твое отсутствие опыта так безоглядно очаровывают меня. Если бы ты была пресыщенной и искушенной, я бы никогда не влюбился в тебя.
Она положила руку на его щеку.
– И я люблю тебя, Джон, распутного негодяя, безрассудного игрока, начитанного студента и великодушного человека.
