взгляд управляющего прошелся по телу Верити и остановился на корзинке, которую она крепко прижимала к груди. Верити стало неприятно от его взгляда, и она дернулась, желая вырваться из рук Баргваната, но тот продолжал ее держать и глумливо улыбался.
– Не ожидал, что Харкнесс поставит тебя работать на кухне, – сказал Баргванат.
Он говорил не на том приветливом корнуэльском наречии, на котором говорили Ченхоллзы. Его скрипучий голос был грубым, неприятным, с небольшим намеком на местный акцент в долгих гласных.
Баргванат сжал локоть Верити, как будто намекая на что-то непристойное.
– Я думал, у него относительно тебя другие планы, – сказал он.
Мерзкая ухмылка приоткрыла маленький рот, полный желтых зубов. От Баргваната разило табаком и луком. Верити выдернула у него свою руку.
– Извините, мистер Баргванат, – сказала она, затем обошла вокруг него и устремилась к входу в дом. У нее за спиной раздался его глумливый смех.
В кухне ей приветливо улыбнулась повариха:
– Добрый день, миссис Озборн. О! Набрали еще трав?
Когда Верити подошла к углу, где она хранила растения для своих лекарственных заготовок, она поставила корзинку и прижала руку к груди. Сердце колотилось так, будто она бежала, и ей понадобилось время, чтобы взять себя в руки.
Верити положила обе руки на деревянную столешницу и вдыхала ароматы жарящегося мяса и свежеиспеченного хлеба.
– Я была внизу, – наконец сказала она, затем развязала ленты капора и повесила его на стенной крючок. Пока говорила, она не поднимала глаз, чувствуя, что лицо ее все еще горит от жестоких слов управляющего.
– Нашла там несколько хороших месте растениями, которые могут пригодиться. Я расскажу вам с Гонеттой о них завтра и покажу, где их найти. Если будет сухая погода.
Миссис Ченхоллз повернулась лицом к плите и начала прилаживать вертел для жарки мяса между двумя толстыми железными подставками для дров, расположенными под углом к задней стене. Она продолжала болтать о капризной корнуэльской погоде, а Верити тем временем выложила все из корзины и начала связывать в пучки траву и корни. Она вполуха слушала невнятный говорок кухарки, мысли ее отвлекала тревожная встреча с управляющим.
После кошмарной первой ночи она впервые по-настоящему испугалась. С тех пор Агнес была просто нелюбезна, а лорд Харкнесс держался на расстоянии. Хотя Верити была подозрительна по отношению к обоим, ни один из них не предпринимал ничего угрожающего ей физически или способного испугать ее.
О, как бы ей хотелось оказаться обычной гостьей в обычном доме, заполненном обычными людьми. Тогда ее ничто не могло бы удержать, и она обязательно пожаловалась бы хозяину на наглое поведение его управляющего.
Однако положение Верити даже отдаленно не было похоже на обычное. Как она могла жаловаться на наглое поведение управляющего человеку, одно присутствие которого все еще заставляло ее чувствовать себя скованно?
Верити боролась с неприятным чувством уязвимости. Она не согласилась бы снова оказаться беспомощной. Она на удивление далеко продвинулась в преодолении своей обычно покорной натуры. Теперь она бы не поддалась.
Верити закончила приводить в порядок растения. Привычные действия были для ее напряженных нервов как бальзам. Затем она постояла и поболтала с миссис Ченхоллз о выздоровлении Дейви. Мальчик все еще был слаб, и сухой кашель не проходил, но ему стало намного лучше, когда спал жар. Верити напомнила кухарке, что ребенка надо держать в тепле, и пообещала навестить его после ужина.
– Он будет очень рад, – сказала кухарка. – Только подумайте: ведь вы для него настоящий ангел-хранитель. Ему так не терпится встать с постели.
– Нет, слишком рано, – сказала Верити.
– Да, но он еще слишком мат, чтобы понять, что пока не совсем здоров. Если вы ему велите лежать, он послушается. Мальчик послушается вас, а не свою собственную маму.
Верити улыбнулась:
– Сделаю все, что в моих силах.
Она вышла из кухни, размышляя о том, как привязалась к маленькому рыжему мальчику, который всегда ей шаловливо улыбался, несмотря на болезнь. Небольшой успех в лечении Дейви прогнал все мысли о мерзавце управляющем, и проблеск гордости вызвал у Верити улыбку, когда она проходила по большому холлу, направляясь к главной лестнице.
Однако улыбка пропала и дыхание перехватило, когда Верити увидела, что с улицы в холл входит лорд Харкнесс. Верити не понимала, почему его присутствие так действовало на нее. Ведь он не давал ей ни малейшего повода для страха. Да она в общем-то и не боялась его. Ее пугала своя реакция на него каждый раз, когда она его видела.
Харкнесс снял шляпу и перчатки и положил их на маленький столик у двери, потом только повернулся и увидел Верити. Они довольно долго пристально смотрели друг на друга и молчали.
– Добрый день, кузина, – поприветствовал он Верити.
Она, до того непроизвольно задержавшая дыхание, снова начала нормально дышать. Харкнесс, казалось, не знал, что сказать. Верити могла поклясться, что он испытывает такую же неловкость, как и она. Верити была озадачена и не могла понять причины этого.
– Как себя чувствует ваш пациент? – спросил Харкнесс.
– Поправляется. Жар спал, и теперь ему, бедняжке, надо просто восстановить силы. Мне кажется, он борец.
– Да, парень – уроженец Корнуолла. Мы довольно крепкий народ. – Какое-то непонятное волнение на мгновение промелькнуло в его глазах, потом погасло. – Большинство из нас, – добавил он. – Еще раз спасибо вам за то, что так помогли ему.
– Мне это было приятно, – ответила Верити.
– Правда? – Харкнесс прищурился и пристально посмотрел на нее. – Не знаю, не знаю, может быть.
Верити попыталась, действительно попыталась выдержать его взгляд, продемонстрировать ему свою недавно обретенную твердость характера, которой она очень гордилась.
– Надеюсь, вы извините меня, – сказал он, – мне надо работать. – И прошел мимо нее в библиотеку. Верити услышала, как за ним закрылась дверь.
Ей хотелось бы знать, о чем он думал, чего от нее хотел. Не было ничего хуже этой неопределенности. Наконец она выдержала его взгляд, думала она, подходя к лестничной площадке на пути к своей спальне, но получилось ли это благодаря ее силе воли или же просто из-за притягательности мужчины, который все еще был для нее темным незнакомцем?
Глупая девчонка. Этот старый дом ей все больше нравится. Из-за этого она глупеет.
– И чему это ты улыбаешься?
Агнес Бодинар стояла на лестничной площадке и смотрела на Верити сверху вниз. На ней было надето все то же черное платье, на лице все то же мрачное выражение. Агнес презрительно поджала губы, высокомерный взгляд серых глаз заставил Верити резко остановиться.
– Ну?
– Ничему, – ответила Верити.
Она обеими руками крепко ухватилась за капор и стояла на своем так же уверенно, как только что с лордом Харкнессом.
– Ничему.
– Гм! – фыркнула Агнес. – Не думаю.
Она сошла с площадки на ступеньку, где стояла Верити, и приблизила свое лицо к ее лицу. Верити почувствовала ее дыхание и запах пудры и крахмала. Глаза старухи сузились, брови сошлись настолько близко, что между ними образовалась глубокая складка.
– Ты зря улыбаешься. Ты здесь совсем не в безопасности, – прошипела она, грозя пальцем Верити. – Он само зло, говорю я тебе. Дьявол!
Агнес отклонилась от Верити и оглядела ее с головы до ног.
– Мне дела нет до того, какую любовную ложь он нашептывает тебе на ухо или сколько он тебе платит. Я просто предупреждаю тебя, чтобы ты остерегалась его и помнила о своей безопасности. Этот человек – дьявол! Кроме зла, ты от него ничего не получишь, попомни мои слова.
«Я думал, у него относительно тебя другие планы», – сказал управляющий.
– Тебе надо отсюда уходить, – продолжала Агнес. – Уходить, пока еще можешь.
Верити отвернулась от Агнес и побежала по ступенькам. Оказавшись у себя в спальне, она захлопнула дверь и тяжело привалилась к ней спиной.
Да, ей надо уезжать отсюда. Эти постоянные чередования нормальности и кошмара были для нее непереносимы. Она опять начала думать о зловещих заговорах, о попытках сбить ее с толку до такой степени, чтобы ей стало безразлично, что происходит.
Она уедет отсюда, как только Дейви полностью поправится. Она не может больше выносить эту странную игру. Ей пока не было понятно, каковы ставки в этой игре, но она была уверена, что они высокие. И она должна была проиграть.
Беда была в том, что Верити не знала, какой проигрыш, какая потеря ее ожидают. Лишится ли она жизни? Или только своей добродетели? Или же неминуемо потеряет рассудок?
Густой дым заполнил ноздри Джеймса и жег ему горло. Ночной воздух безостановочно сотрясался от пушечной стрельбы. Ядра и патроны свистели по шеренгам, но Джеймс сдерживал своих людей до тех пор, пока первая колонна не устремилась к пролому. Сквозь завесу дыма, слыша крики людей, он смотрел, как французские пушки уничтожают бригаду.
Горстка отчаянных храбрецов пробилась через траншеи на другую сторону от пролома, где двадцатичетырехфунтовые пушки поливали нападающих картечью. После еще двух разрушительных залпов большие пушки замолчали. Одними штыками упорные парни из 88-й роты уничтожили канониров. Пора было идти в атаку. По сигналу Пиктона Джеймс махнул своим людям, посылая их на крепостной вал.
– Вперед! – крикнул он, когда они пробегали мимо.
И тут земля под ним взорвалась. Огненный шар упал у его ног, и тяжелая обжигающая масса свалила Джеймса на землю. Боль пронзила
