просительные нотки.
— Я знаю, это выглядит варварством, но поймите, это акт возмездия. В конце концов янки сожгли Йорк в начале войны, на что же им жаловаться?
— Вы великодушны, сэр! — отрезал капитан, больше не задумываясь о последствиях своих слов. — Надеюсь, вы меня простите, но я не намерен сжигать город, не оказавший никакого сопротивления и полностью находящийся под нашим контролем. Вы можете представить себе Веллингтона, отдающего подобное приказание? Если же это особая военно-морская тактика, очень сожалею, я такой тактике не обучен.
Росс нисколько не обиделся.
— Хорошо, хорошо, — неловко сказал он. — Я не прошу вас принимать в этом участие. Более того, мне самому это не слишком нравится, но, кажется, в здешних местах это обычное дело. Я сам возглавлю отряд. Возьму с собой человек триста, чтобы не допустить мародерства и насилия.
Капитан сжал зубы и молча отвернулся. За долгие годы службы он в первый раз испытал стыд из-за того, что носит красный мундир.
Ближе к полудню гром пушек внезапно стих, но тишина выглядела страшнее неистовой канонады. Казалось, битва кончилась, однако догадаться о том, чья сторона победила, было невозможно, как невозможно было представить, что же происходит в настоящую минуту.
Сара дала отцу слово остаться в Вашингтоне. Она старалась не думать о том, что могло случиться
Около девяти часов раздались выстрелы, они звучали совсем близко, может, даже на соседней улице. Сара вздрогнула и подбежала к окну, но ничего не увидела. И в тот же момент на другом краю города раздался взрыв такой силы, что задрожали стекла и темное небо на востоке осветилось, словно начинался новый день.
Хотя Магнус предупреждал: если британцы станут угрожать Вашингтону, американцы взорвут арсенал, Сару это потрясло, однако она запретила себе отчаиваться раньше времени.
Вслед за первым раздались два других взрыва, чуть послабее. Сара знала о планах разрушить оба моста через Потомак в случае наступления британцев на город. Если мосты взорваны, значит, следует ожидать самых плохих новостей.
Впрочем, Сара не поддалась панике. Какое-то время стояла тишина и она ничего не слышала, затем выстрелили совсем рядом. Из окна Сара видела огонь, тот распространялся чрезвычайно быстро, но она долго отказывалась признать очевидное, не хотела верить в то, что британцы могли подойти столь близко.
Но наконец она вынуждена была это признать.
— Боже праведный, — сказала она голосом, в котором слышалось больше злости, чем страха. — Магнус оказался прав. Они дьяволы. Они подожгли столицу.
Из окна гостиной на втором этаже Сара и Десси безмолвно наблюдали за тем, как расползается огонь. Британские солдаты наверняка уже находились в городе, но на улице было пусто, а в воздухе повисла тягостная тишина.
Судя по отсветам пламени, горели только правительственные здания, однако надеяться на лучшее не приходилось: стояла летняя жара и деревянный город — особенно при наличии малейшего ветерка — за считанные часы превратился бы в громадный яростный костер.
Улица, на которой жила Сара, оставалась так же неестественно спокойна и тиха, однако Сара и Десси принялись собираться, и Сара даже обрадовалась, что можно заняться чем-то определенным. С помощью Десси она стащила на первый этаж пуховую перину из спальни наверху, и пока Десси укладывала корзину с едой, взяла вещи, с которыми ей не хотелось расставаться; неважно, кому они могли достаться — огню или врагу.
Следуя примеру людей, оказывавшихся в подобной ситуации, она взяла драгоценности, перешедшие ей по наследству, и миниатюрный портрет своей матери, которую едва помнила. На всякий случай она захватила пару дуэльных пистолетов, подаренных Магнусу французским послом.
Она двигалась с неестественным спокойствием, стараясь не думать о Магнусе и Джефе, которые, возможно, лежат сейчас где-нибудь раненые или убитые, не думала она и о рассказах Магнуса о зверствах, творимых британцами над беззащитными женщинами и детьми в Шотландии. Небо с каждой минутой становилось светлее — пламя быстро распространялось — и, несмотря на августовскую жару, окна пришлось закрыть из-за удушливого дыма.
Десси, худая и высокая женщина, которая воспитывала Сару и прислуживала ей с момента смерти ее матери, делала все уверенно, стараясь не паниковать. Ее муж Хэм ушел с Магнусом, но женщины пытались не поддаваться собственным страхам.
Британские солдаты так и не появились, но — как и опасалась Сара — огонь подбирался слишком близко. Теплая и без того ночь определенно становилась жарче, и было так светло, что хоть читай книгу.
Когда крыша соседнего дома засветилась янтарным светом, Сара даже обрадовалась тому, что настало время действовать. Весь день она боролась с желанием отправиться на поиски своего отца; ее останавливало только то, что она дала Магнусу слово ждать его в Вашингтоне. Сейчас, когда выбора не оставалось, они с облегчением подумали, что отнесли перину в конюшню, где вековала старая повозка, на которой когда-то давным-давно привезли мебель из их дома в Аннаполисе в новый вашингтонский дом. Выбирать не приходилось: все прочие экипажи Магнус услал из города.
Сара сама запрягла повозку, уже пропахшую дымом, и они были готовы отправиться.
Едва они выехали, дом напротив охватило пламя, и стало ясно — черед за их домом.
Улицы оказались полны едким дымом, стало тяжело дышать. У бедной лошади побелели глаза, она вся дрожала, и Саре пришлось обернуть шалью лошадиную морду и вести несчастное животное за повод.
Десси, устроившись на жестком деревянном сидении с заряженным пистолетом на коленях, тоже пыталась спастись от дыма: она обмотала шалью лицо, оставив узкую щель для глаз. Повозка тронулась в тот момент, когда чердак их дома яростно загорелся. Итак, назад дороги не было.
Несмотря на то, что Сара и сама кашляла и давилась дымом, она собиралась добраться до мисс Дэнвилл и уговорить ее ехать вместе с ними, но испуганная лошадь, от напряжения вся покрывшаяся потом, угрожала в страхе перевернуть повозку. Пока Сара делала что могла, чтобы успокоить бедное животное, она поняла: мисс Дэнвилл живет в другой стороне от Капитолия, туда огонь, кажется, еще не добрался. Если им будет сопутствовать удача, до того, как огонь охватит город, они окажутся уже далеко.
Сара по-прежнему не видела ни местных жителей, ни британских солдат. Вдруг она вздрогнула всем телом: в самое ухо проревел грубый мужской голос:
— Я беру эту лошадь, миссис, а заодно экипаж; думаю, вы не против. Еще мне нужны ваши драгоценности и деньги. И учтите, мне некогда ждать. А станете тянуть время, я возьму еще больше.
То, что нападающий был не англичанин, а американец, необыкновенно разгневало Сару; она даже забыла испугаться. Такое немыслимое оскорбление и страх потерять лошадь, после чего они застрянут в горящем городе, всколыхнули в ней энергию. Не думая о том, что может причинить бандиту боль, Сара вступила с ним в схватку, но противник оказался неожиданно сильным, а запах виски у него изо рта перебивал сильный запах гари. Одной рукой бандит пытался разорвать ее платье, впрочем, сейчас Сара думала только о том, чтобы достать пистолет. Она бы выстрелила, не раздумывая, но бандит приподнял ее над землей и стиснул так, что она почти не могла дышать.
Сара царапалась, изо всех сил била его кулаками — ничего не помогало; она слышала над ухом довольный пьяный смех. В глазах Сары потемнело, однако ей ни в коем случае нельзя было терять сознание, иначе что станет с ней и Десси? Нелепо пасть жертвой насилия американца во время английского наступления.
Казалось, бандиту нравилось бороться; его жаркое дыхание касалось ее шеи, рука грубо обшаривала тело.
— Ну, маленькая собачонка, — прохрипел он со смехом, — что ты до сих пор делаешь в Вашингтоне?
