— Клянусь, у меня подобного и в мыслях не было, — вздохнул он. — Кстати, вы прекрасно его знаете. Это Джонатан Хейл, которому не терпится заполучить картину настолько, что он нанял меня для ее поисков. Теперь дело сделано. Она у вас. Уверен, что стоит мне обо всем ему рассказать, и он немедленно отправится к вашему отцу.
— Но зачем вам делать одолжение папе? Что за этим кроется?
— Если перестанете подозревать меня в нечестных мотивах и подумаете обо всем, что я вам тут наговорил сегодня, сами найдете ответ. Приходилось вам когда-нибудь горько сожалеть о своих поступках?
— Кроме встречи с вами?
Винсент залился краской, но все же не отступил:
— Разве вы сами не упоминали о том, как ненавидели отца за переезд в Лондон и теперь раскаиваетесь, что дурно с ним обращались?
— Вы сравниваете детские выходки с тем, что сделали со мной? — недоверчиво переспросила она.
— Нет, просто напоминаю: никто из нас не совершенен. И не всегда мы ведем себя так, как хотелось бы, наоборот, чересчур часто идем на поводу у своих ощущений. Я привык властвовать собой, Рисса. Господи, я даже имел глупость считать, будто вовсе обхожусь без всяких чувств, поскольку много лет прожил в ледяном царстве ненависти и равнодушия. Но потом встретил вас, и оказалось, что и я не застрахован от необдуманных поступков.
Глаза его снова загорелись знакомым золотым огнем, и этот огонь передался Лариссе. До сих пор ей удавалось никак не откликаться на его близость или по крайней мере удачно притворяться, но больше ей не вынести.
— Я вас выслушала. Теперь уходите, пожалуйста.
— Рисса, я люблю вас, и если вы отказываетесь верить всему, что бы я ни сказал, поверьте хотя бы этому.
Но Ларисса уже бежала наверх, туда, где можно запереться и спокойно поплакать. Лучше бы он не приходил. Лучше бы ей не слышать этих последних слов, которые отныне будут день и ночь звучать в ее ушах.
Глава 26
Вечером Ларисса не спустилась к ужину. На следующий день они с отцом возвращались в Лондон, поэтому она могла спокойно остаться в одиночестве под предлогом сборов в дорогу. Да и не стоит портить настроение окружающим своим кислым видом. Наверное, удача совсем отвернулась от нее, позволив ей оказаться в холле как раз в момент появления Винсента. А сама она, должно быть, совсем ума лишилась, если вместо того, чтобы вовремя сбежать, вступила в разговор.
Со временем она наверняка взяла бы себя в руки и стала вести прежнюю жизнь… Если бы не выслушала его чистосердечную исповедь. Теперь она знала не только самое худшее, но и лучшее, если бы, конечно, могла ему поверить. И это больше всего печалило ее. Ларисса не поверила ни одному его слову. Да и как можно после всего, что было? Она столкнулась с ложью впервые в жизни, так откуда же ей было распознать обман? Нет, Винсент слишком многого просит: забыть, простить и снова принять его. Но ведь он может лгать так искусно, так убедительно, что ей никогда не узнать правды!
Разумеется, у всякого есть недостатки, и каждый может ошибаться, но такая жестокость просто немыслима! Пусть говорят, что все это чепуха, что только любовь важна, но сомнения не оставляют Лариссу. Пусть она по-прежнему любит его, что так неоспоримо подтвердила сегодняшняя встреча. Сердце до сих пор не успокоилось и нестерпимо ноет. Но она презирает Винсента за все, что тот сделал, и никогда не сможет смириться и простить его.
Ларисса с ужасом думала о предстоящей бессонной ночи, поэтому очень обрадовалась, когда в дверь постучал отец. Однако оказалось, что предмет разговора далеко не так приятен.
— Мне сообщили, что лорд Эверетт нанес тебе сегодня визит, — начал он, устраиваясь у камина рядом с дочерью, молча смотревшей в весело пляшущий огонь. — Не думал, что он последует за мной сюда, иначе позаботился бы, чтобы его не пустили дальше дверей. Надеюсь, ты знаешь, что я настоятельно запретил ему видеть тебя. Очевидно, он меня не послушал.
— Ничего страшного, — отозвалась она. — Вряд ли он снова попытается встретиться со мной.
— Значит, ты ему отказала?
— Ты знал, о чем он собирается просить?
— Скорее догадался. Он твердит, что любит тебя. У тебя есть причины сомневаться в этом после пережитого.
— Да… нет… не знаю, — раздраженно буркнула она. — Совсем запуталась.
— Прости, Рисса, я понимаю, что ты не хочешь говорить о случившемся. Но судя по твоему тоскливому виду, я предположил, что он тебе тоже небезразличен.
— Был. Теперь трудно сказать.
— Ах, если бы можно было прогнать любовь двумя-тремя резкими словами! Вот, возьми и прочитай, — отец протянул ей письма. — Они у меня уже несколько дней. Не хотел показывать их тебе, боялся, что снова расстроишься, но, похоже, напрасно это сделал.
— О чем ты?
— О письмах. Их принес Эверетт вместе с купчей на наш дом. Я случайно наткнулся на них после его ухода. Ты что-то знаешь о его брате?
— Почти ничего. Барон редко о нем говорил, и только когда рассказывал о детстве, мучительно одиноком… он клялся, что тут не сказал ни слова не правды.
— Но ты не веришь.
— Я уже сказала, что не могу отличить истину от вымысла. Что же до Альберта… они дружили только когда были маленькими. Видишь ли, Альберт был любимчиком родителей. Повсюду ездил с ними, а Винсента бросали дома. Однако, насколько я поняла, Винсент привык опекать брата и помогать ему во всем. Называет это братским долгом. Учти, я только передаю его слова, слова человека, который лжет.
На этот раз отец не обратил внимания на ее выпад.
— Думаю, ты многое поймешь из этих писем, — пообещал он. Ларисса вопросительно взглянула на отца, но тот, ничего не объясняя, знаком велел ей прочесть письма. Ларисса молча повиновалась. Оба были от Альберта. Ей пришлось прочитать первое дважды, чтобы уловить смысл.
— Кажется, здесь тебя выставляют в весьма неприглядном виде? — усмехнулась она наконец.
— Да, и письмо написано обиженным ребенком. Даже сам Альберт признает во втором письме, что так и не стал взрослым, по крайней мере чтобы отвечать за собственные поступки.
— Можно подумать, сам Винсент об этом понятия не имел.
— Ты сама сказала, что они с братом были не слишком близки.
— Ты его защищаешь? — удивилась она.
— Нет, просто пытаюсь поставить себя на его место и сознаю, что, окажись в таких же обстоятельствах, я действовал бы точно так же, а может, и еще жестче.
Скорее всего просто вызвал бы на дуэль человека, доведшего до самоубийства моего родственника.
— Но месть бессмысленна, ты сам так утверждал. И воспитал нас в христианском духе.
— Это верно', особенно когда у тебя нет средств вершить возмездие. Но если жертва погибла от своей собственной руки, а преследователь вышел сухим из воды, неплохо бы подтолкнуть ленивое правосудие.
— Ты в самом деле защищаешь его?
— Нет, — усмехнулся Джордж, — хотя бы потому, что многие факты остаются неизвестными нам. Даже Альберт признает, что все это время не расставался с бутылкой, и не может точно вспомнить, что послужило причиной его разорения. К сожалению, лорд Эверетт пришел к поспешным выводам. Но учитывая все, что написал его брат, трудно их оспорить.
— Все могло быть иначе, потрудись он узнать тебя лучше, — не сдавалась девушка. — Ты никогда не поступил бы так отвратительно…
— Не стоит так яростно негодовать, Рисса, — снова улыбнулся отец, — все закончилось благополучно, мало того, с некоторой выгодой для нас. Единственная, кто в самом деле пострадал, — это ты, но все еще
