мгновение! Сегодня он как никогда близко подвел ее к тому, что заставляло стонать его самого, но опять оставил ее с этим разрывающим тело чувством разочарования, напряженными до предела нервами и кипящим в бессильном бешенстве мозгом…
Со вздохом облегчения скатился он на свою сторону.
— Я снова сделал это, не так ли?
— Да, бестолковый увалень. Это-то сделал… — прошипела Рейна сквозь стиснутые зубы.
— Боюсь, я не совсем проснулся, если вы прикажете, мы можем попытаться снова…
Рейна оттолкнула его руку, которую он протянул, чтобы обнять ее.
— Не смей дотрагиваться до меня! Я так сердита, что хотела бы избить тебя!
— Так чего же ты ждешь?
— Не испытывай меня, Ранульф.
— Я и не смею. Я действительно предлагаю тебе ударить меня, поскольку это единственный шанс успокоиться, если ты, конечно, не хочешь повторить попытку. Давай же, маленький генерал, ты не сможешь причинить мне боли!
О! А как она все же пыталась! Рейна обрушилась на него, колотя в грудь, в живот, колотя до тех пор, пока в бессилии не откинулась на подушку. Ее руки настолько ослабли, что в них не было ни капли силы, чтобы попытаться оттолкнуть Ранульфа, который придвинул ее ближе к себе, нежно обняв.
— Ну, теперь-то вам полегчало?
— Нет, — упрямо пробормотала она. Он усмехнулся:
— Вы разозлились так из-за разорванной сорочки?
— О!
Ранульф продолжал смеяться:
— Вас так просто рассердить, жена! А теперь, когда вы так обессилели, мне будет гораздо легче…
— Нет!
Рейна почувствовала, как нежно он положил ее голову себе на плечо.
— Когда мужчина удовлетворен, он не склонен спорить, однако когда наоборот…
— Это так убедительно!
— Вы испытываете судьбу, жена! Моя рука совсем близко от вашей попки, не забывайте об этом!
Громко зевнув, Ранульф разрушил весь эффект от подобной угрозы.
Так что Рейна лишь надменно фыркнула.
— Наверное, это удовлетворяет больше, чем когда вы…
— Продолжайте, миледи! И очень скоро вы пожалеете. — На этот раз угроза его возымела действие, особенно потому, что рука его в этот момент двигалась по мягкой линии ее ягодиц. — Вы снова начинаете спорить, а я ведь еще не закончил. Но если вы хотите, чтобы на вашем месте оказался кто-нибудь другой, только скажите. Скажите об этом сейчас!
Затаив дыхание, ждал Ранульф ответа своей сварливой жены. На самом-то деле он и не собирался так запросто ее отпустить и просто понятия не имел, что будет делать, если она вдруг примет его предложение и уйдет. Однако Рейна все еще молчала, и Ранульф счел за лучшее прекратить шутки со своей судьбой.
Рейна тоже, как и ее муж, лежала затаив дыхание, надеясь на то, что он не станет настаивать на ответе, дать который не позволяла ей гордость.
И только когда Ранульф заснул, Рейна осознала, что единственный ответ, который он желал получить, — ее молчание.
Глава 28
День после прошедшего утром дождя был хмурым и неприветливым, однако до этого не было никакого дела носившейся по деревне шаловливой детворе. Женщины собрались под большим развесистым дубом с рукоделием в руках, чтобы обсудить последние новости. На улицах почти не было видно мужчин, ибо все они отправились в поля, чтобы возделать пашню и засеять плодородную землю. Те же из их числа, что остались в деревне, занимались починкой всевозможных инструментов, кто- то отгонял на выпас деревенское стадо, а кто-то не спеша покрывал соломой крышу своего дома. Деревенский дурачок гонялся по церковному саду за упрямым козлом, и даже самые старые и немощные старались не сидеть без дела, заботясь о малышах, собирая свежие яйца или копаясь в небольших огородиках, что находились позади каждого деревенского дома.
Однако жизнь как будто замерла, стоило на центральной улице появиться Ранульфу, на плече которого гордо восседала Леди Элла. Вилланы видели его лишь однажды, в день венчания, и теперь подозрительно косились в его сторону, недоумевая, с какой целью мог он пожаловать в деревню. Лишь один отчаянный паренек выкрикнул приветствие новому лорду, но как-то сразу осекся, испугавшись звука своего собственного голоса, разбившего мертвенную тишину. За долгую свою жизнь крестьяне уже уяснили, что общаться с хозяином можно исключительно посредством управляющего, когда же вдруг их навещал лорд, это неминуемо заканчивалось огромными неприятностями. Однако Ранульф, видимо, даже не замечал их, ни к кому не обращался, не назначил наказания и даже не учинил допроса — жители сделали вид, будто и сами не замечают его, и вернулись каждый к своему делу.
Однако стоит сказать, что Ранульф не очень хорошо представлял цель своего посещения деревушки, У него было лишь смутное подозрение, и он решил отдаться полностью в его власть, не задумываясь о том, что делал. И чего он совсем уж не мог предугадать, так это какова будет реакция жителей, когда он подошел к дому Красной Альмы.
Один из его воинов, уже успевший побывать здесь, довольно подробно описал Ранульфу, как найти ее хижину, что не составило для него никакого труда. Два гуся, испуганные его появлением, раскричались на весь двор, словно прогоняя незваного гостя. Однако дверь дома была открыта настежь, как бы приглашая войти. Едва Ранульф успел сделать пару шагов по направлению к дому, как навстречу ему выскочил тощий боров, стремительно мчавшийся в неведомом направлении, ибо глаза его были сокрыты деревянной кастрюлей, чуть державшейся на голове этого несчастного животного. Успев вовремя увернуться, Ранульф поглубже вздохнул и вошел в дом.
— Если вы пришли по делу — закройте дверь, если же нет, то этого делать не стоит — нам понадобится свет.
Ранульф не сразу сообразил, откуда доносился ее голос, поскольку единственным источником света была входная дверь, а сам дом оказался гораздо больше, чем Ранульф подумал, еще только увидев его. Альма была занята сменой простыней на довольно-таки неприглядной кровати, что стояла вдоль одной из стен. С другой стороны была привязана корова, безмятежно жующая пробивавшиеся сквозь земляной пол молодые побеги. Ранульф подумал, что вряд ли бы хозяйка этого дома стала хвастаться своим достатком. Ее бедность скрашивали всевозможные мелочи во внутреннем убранстве: нежные льняные простыни, затейливые занавески кровати, непонятные глиняные безделушки, развешанные на стенах, и всевозможные горшочки, наполненные каким-то зельем, приятно пахнущие пчелиным воском свечи вместо лучин из жира животных. Однако едва вступив в ее владения, Ранульф почувствовал другой аромат, а именно — оленьего мяса, варившегося в небольшом горшочке, стоявшем в печи. Ранульф нисколько не сомневался, что подобное лакомство, еще вчера подававшееся на господский стол, оказалось в ее доме как плата за оказанные Альмой услуги.
Ранульф не стал закрывать за собой дверь, и хотя Альма услышала, как он вошел, она все еще не видела его, ибо продолжала заниматься своим делом. Однако вскоре она повернула к нему свое любопытное лицо, но поначалу не узнала, поскольку лишь его темный силуэт выделялся на фоне двери. Но по росту гостя все-таки догадавшись, кто пожаловал к ней в дом, Альма побледнела от ужаса.
— Господи, спаси и сохрани, только не вы! — простонала она, еще больше бледнея. — О! Я имею в виду… прошу вас, милорд! Госпожа была так добра ко мне. Она так редко бранится, она приносит мне различные целебные… Она…
— Почему ты говоришь о ней?
— Она… она возненавидит меня, если узнает, что вы приходили ко мне!
— Почему?
Встретившись с ее очумелым взглядом, Ранульф пробурчал:
— Нет, я не для того пришел, и у нее не появится ни малейшего повода так полагать.
Его замечание еще больше испугало бедную женщину. Она споткнулась о ножку стола и в бессилии
