– Мужчины могли бы убежать, это верно, но я никогда не пошла бы на это одна, без них.
– Если бы ты была свободна, то могла бы помочь освободиться и им.
– Если я скажу тебе, что не сделаю этого, что не стану даже выходить за пределы твоего дома?
– Не рассчитываешь же ты, что я тебе поверю?
– А почему бы и нет? – сердито спросила она. – Ты поверил мне, что я не убью тебя, но не хочешь поверить в то, что я не убегу?
– Да, ты поняла меня совершенно правильно! – Его голос зазвучал громче, он уже начал терять терпение. – Я могу пресечь любые посягательства на свою жизнь с твоей стороны, но не собираюсь рисковать потерять тебя!
– С другими своими рабами ты не принимаешь таких мер предосторожности! – огрызнулась она.
– Они были рождены рабами, это потомки бриттов, которых мы покорили несколько веков назад. Уиндхерст – их дом. Но ты пленница, лишившаяся свободы, которой наслаждалась всю жизнь. У тебя не может быть причин желать оставаться здесь.
Не может? Бог мой, какой же он глупец, если не видит, что она не хочет расставаться с ним! Но еще глупее, если рассчитывает, что она просто пожмет плечами и смирится с его кандалами и при этом будет с радостью продолжать их отношения.
Ее взгляд стал холоден, в нем появилось выражение отчужденности, которого он прежде не видел.
– Очень хорошо, милорд. Можешь отпустить меня. Я надену твои кандалы.
Он выпустил ее руки и с хмурым видом принялся наблюдать, как она гордой походкой подошла к столу, взяла кандалы, наклонилась и защелкнула их у себя на лодыжках.
– Ты можешь не надевать другую цепь, Кристен, если пообещаешь, что не станешь нападать на моего кузена.
Надо полагать, он рассчитывал, что она преисполнится благодарности за это? Будь он проклят, он даже не представлял, как его бездушность задевала ее.
Она выпрямилась во весь свой рост и сказала спокойно, но с оттенком горечи:
– Я могла бы пообещать тебе не убегать, но этого я обещать не стану.
– Для тебя не имеет никакого значения то, что я люблю его?
– Я тоже любила своего брата.
– В таком случае ты будешь носить и другую цепь до тех пор, пока Олден не поправится и не сможет сам постоять за себя. Если бы ты не обладала такой необычной силой, в этом не было бы нужды.
– Я не сожалею о своей необычной силе. При необходимости она способна сослужить мне хорошую службу, – загадочно ответила Кристен, а затем сухо и с достоинством спросила:
– Это все, милорд?
– Да, можешь идти, – рявкнул он, потому что ее холодность задела его за живое.
Она коротко кивнула и вышла из комнаты, оставив Ройса в состоянии крайнего раздражения. Господи, на что она рассчитывала? Что он станет доверять ей? Неужели она сама не понимает, как неразумно это было бы с его стороны! Ему приходилось думать не только о себе, но и обо всех людях, зависевших от него. Ей ничего не стоило бы освободить друзей своего брата. Но разве смогла бы она остановить кровопролитие, которое неизбежно за этим последует? Нет, конечно.
Держать в поместье пленных викингов и так само по себе было целой проблемой. При их росте и силе они скорее походили на небольшую армию. Ему следовало бы убить их тогда, когда он это решил. В этом случае ему не пришлось бы теперь столько беспокоиться из-за них. Нет, ведь тогда он убил бы и Кристен!
Одна мысль о том, что по его приказу она могла умереть, а он так и не узнал бы, что она женщина, остудила гнев Ройса. Ее досада долго не продлится. Она была достаточно умна, чтобы понимать: пока он не сможет полностью доверять ей, он вынужден будет принимать все меры предосторожности.
Но Кристен вовсе не желала рассуждать логично. Ее захлестывали эмоции в ущерб чувству справедливости. Она была оскорблена, ей даже казалось, что ее предали, и весь этот долгий день она леляла и растравляла свою обиду. Он? не сказала никому ни единого слова и была полностью погружена в свои мысли, которые с каждой минутой становились все более горестными и мрачными. Не имея возможности спустить пар, она достигла уже опасной точки кипения в тот момент, когда вечером Ида повела ее наверх.
Ида снова миновала ее комнату, направляясь к спальне Ройса. Но Кристен шла за ней не далее своей двери, которую с шумом захлопнула за собой. Ида тут же вернулась и открыла ее.
– Что это значит? Ты же видела, куда я веду тебя.
– Ну и что? – коротко спросила Кристен, укладываясь на свой тюфяк.
– Он велел, чтобы я снова привела тебя к нему.
– Ну и что?
– Не усложняй себе жизнь, Кристен, – вздохнула Ида. – Нельзя противиться его воле.
– Это ты так считаешь. И он тоже так считает. Но вам обоим придется изменить свое мнение. – Кристен повернулась спиной к старухе. – Не нужно снимать с меня кандалы, Ида. Запри мою дверь и уходи.
Кристен не видела, как Ида неодобрительно покачала головой, и даже не слышала, как та запирала дверь. Она подтянула колени к подбородку и, ухватившись руками за цепь, с такой силой дернула ее, что содрала себе кожу на ладонях. Издав яростный возглас, она отпустила цепь, перевернулась на живот и принялась стучать кулаками по тюфяку, пытаясь дать выход переполнявшему ее отчаянию. Единственное, в чем она преуспела, – это в том, что ветхий материал стал расползаться по швам и солома посыпалась на
