— Не знаю, что там она полагает, но эта девица достаточно ясно выразила свои мысли по этому поводу. А вот ты ничего не сделал для того, чтобы восторжествовала истина.
— Я не хотел порочить ее доброе имя.
— Марианна сделала это сама! Но возможно, она прекратит порочить твое доброе имя, если ты уедешь, и перестанет обливать тебя грязью в надежде, что тебе это передадут. Во всяком случае, теперь, когда наш дорогой Фредди жаждет твоей крови, у тебя нет никаких причин для того, чтобы не последовать моему совету или хотя бы не прислушаться к нему. Палата лордов какое-то время обойдется и без тебя. А ты без своей головы, если у тебя ее снесут, не обойдешься никак. Так что, мой мальчик, сейчас тебе надо исчезнуть. Я настаиваю!
— Я ни за что не уеду из страны, дорогая герцогиня. Я не собираюсь снова страдать от морской болезни только из-за того, что Фредди горит желанием пристрелить меня. Да я пристрелю его, прежде чем он…
— Нет, ты этого не сделаешь! И к тому же никто не предлагает тебе уезжать из Англии. Просто скроешься там, где тебя никто не знает, изменишь свой внешний облик и найдешь такое занятие, которое не привлечет к тебе внимания. Дай мне часок на раздумье.
Когда в тот же вечер герцогиня за ужином объявила Девлину, куда он должен будет отправиться, герцог от души расхохотался.
— Ты же сказала, что мне надо исчезнуть. А оказалось, что мне предлагают заживо себя похоронить.
— Тебе совсем не повредит какое-то время пожить в деревне. Даже пойдет на пользу — давно пора отдохнуть.
— Это как посмотреть!
— И все-таки ты сделаешь так, как говорю я. Пробудешь там всего пару месяцев, не больше. К тому времени, будем надеяться, Марианна уже перестанет злиться на тебя, а Фредди либо выдаст свою сестрицу замуж, либо поймет, что она безбожно лгала про тебя и про то, что ждет от тебя ребенка. Увидишь, что так и будет.
— Но почему я должен выдавать себя именно за конюха?
— Когда, скажи на милость, ты в последний раз видел конюха? — возразила герцогиня. — Ведь их почти не замечают, а просто воспринимают как нечто само собой разумеющееся. Такое положение вещей как раз то, что тебе надо.
Девлин почти примирился с предложением герцогини, однако твердо решил, что выгребать навоз из конюшни — это уже слишком. Он не станет этого делать даже ради того, чтобы сохранить дружбу с Фредди. Против работы с лошадьми — тренировок, кормления и так далее — Девлин не возражал.
Но Девлин тогда и предположить не мог, что временное пребывание в деревне расстроит все его планы и закончится так скверно. В тот вечер герцог еще не знал, да и не мог знать, что встретит в Тидэйле Меган Пенуорти…
Глава 21
Весь остаток дня из-за Девлина у Меган было просто отвратительное настроение. Утренняя прогулка верхом, которую она так ждала, не доставила девушке никакого удовольствия. Правда, она не уступила Девлину в их словесной дуэли, он даже не рискнул ее поцеловать. Никаких сомнений — в этом раунде верх одержала она. Но Меган это почему-то не радовало.
— Значит, на самом деле ты все-таки хотела, чтобы он тебя поцеловал?
— А ты как думаешь?
— Тогда зачем так волноваться?
— Яне стану провоцировать его на поцелуи.
— Да? А разве ты не делала этого в тот, первый раз?
— Тогда все было совсем иначе. Тогда я далее не подозревала, что невольно провоцирую его. Но сегодня утром… Если б после того как он меня предупредил, чем это может кончиться, я все-таки завизжала бы, Девлин непременно решил бы, что я напрашиваюсь. А я вовсе не хочу, чтобы он знал, как я жду его поцелуев.
— Не понимаю почему. Ведь тогда он тут же поцеловал бы тебя.
— Ничего подобного! Этот человек сутра до вечера только и думает, как бы мне досадить и побольше обидеть. Как он будет злорадствовать и издеваться надо мной, если узнает, что мне, возможно, хочется его поцелуев.
— «Возможно»? Ты сказала вполне определенно.
— Я совсем запуталась. Ладно. Начнем думать сначала.
В последние дни дискуссии Меган со своим внутренним голосом больше раздражали ее, чем помогали. С тех пор как Девлин с его прозрачными намеками разжег любопытство Меган, ее здравый смысл начал отступать, а внутренний голос постепенно утратил всякую осторожность. Любопытство ее было настолько непреодолимым, что девушка решила дать ему выход хотя бы частично.
Меган хотелось снова пережить приятное ощущение, которое она испытала, целуясь с Девлином, и все остальное. Остальное было окутано завесой неизвестности, но Меган решила рискнуть и приподнять ее — когда-нибудь. Это отнюдь не означало, что ее здравый смысл потерпел окончательное поражение; девушка отчетливо сознавала, к чему могут привести поцелуи, о которых она мечтала, — к любовным утехам, в результате которых девственницы лишаются невинности. И тем не менее ей очень хотелось узнать, как все это начинается и как кончается. То, что происходит между началом и концом, интересовало ее гораздо меньше. Несомненно одно, решила Меган: необходимо установить границы того, чему она хочет научиться у Девлина, и остановить его прежде, чем она узнает слишком много.
— Кажется, люди называют это каким-то специальным словом, и не очень хорошим.
— Я его не знаю.
— Нет, знаешь. Просто тебе стыдно в этом признаться.
— Что-то в последнее время мы заговорили по-иному.
— Не правда, но ты почти не принимаешь в расчет чувства Девлина, а главное, его намерения. Ты непременно должна выяснить, что у него на уме и каким образом он намерен победить тебя. А вместо этого ты уже решаешь, когда тебе нужно будет его остановить. И остановиться самой.
— Это потому, что мне хочется изведать кое-какие ощущения, прежде чем я выйду замуж. А уж будучи замужем, я познаю все остальное. И на этом закончим.
Когда в тот же вечер Меган направилась в конюшню, ее все еще продолжали терзать сомнения. Девушка разрывалась между непреодолимым желанием поучиться у Девлина умению целоваться и страхом перед тем, что ожидает ее в том случае, если она чрезмерно увлечется этими уроками. Меган то замедляла шаги, стараясь оттянуть посещение конюшни до той поры, когда Девлин запрет дверь и уйдет спать, нарушив тем самым ее планы, то начинала спешить, боясь опоздать… Когда она увидела Девлина, который верхом на Цезаре выезжал из конюшни, для нее это было полной неожиданностью.
Девлин даже не остановился. «Что за чертовщина?» — подумала Меган, удивленно глядя ему вслед. Очевидно, занятый своими мыслями, он ее не заметил. После напряженной борьбы со своим внутренним голосом, которую Меган пришлось выдержать, ей было обидно видеть, как объект ее мучительных раздумий исчезает в ночной темноте. Кстати, весьма любопытно, куда это Девлина понесло в столь поздний час?
Меган пришло на ум сразу несколько ответов. Возможно, у него свидание с женщиной. А может быть, она, Меган, настолько докучает ему, что он попросту решил перебраться в какое-нибудь другое место. Но скорее всего Девлин и есть тот самый грабитель с большой дороги и сейчас выехал на свой ночной промысел.
Последнее предположение показалось девушке наиболее точным хотя бы потому, что первые два ей не понравились совсем. К тому же для подобных подозрений были довольно веские основания. Во-первых, до приезда Девлина в их округе никогда никаких грабежей не было, а во-вторых, сейчас самое подходящее время для таких дел. К тому же Девлин не надел, как обычно, излюбленную белую рубашку, а ведь он просто обойтись не может без этих отлично сшитых, тонких батистовых рубашек. Такие можно позволить себе, лишь имея большие деньги, и, ясное дело, Девлин зарабатывает эти деньги отнюдь не трудами праведными! Но, как бы там ни было, из конюшни он выехал в темной одежде, которая в отличие от белой рубашки ночью совсем не видна, а это кое о чем говорит.
У Меган мгновенно возникло намерение проследить за Девлином, но она не сразу сообразила, что у нее
