меня в том, что ты относишься к этой девушке только как к сестре. Кажется, они тревожились, как бы я не начала тебя ревновать или не сделала еще какую-нибудь глупость. — Кимберли хохотнула. — Как будто я ревнива!
Лахлан ухмыльнулся, вспомнив тот день на пруду, когда они катались на коньках: тогда ее ревность видна была во всей красе… Как и его.
— Надеюсь, Несса обуздает свое упрямство и опомнится, когда познакомится с тобой, — искренне проговорил он. — У вас нет причин враждовать. Я хотел бы, чтоб вы подружились.
Чтобы подружились две женщины, любящие одного и того же мужчину. Вряд ли…
Кимберли вдруг напряженно застыла, крепко зажмурив глаза. Нет, надо гнать от себя такие мысли. Она может получать удовольствие, смеяться с ним, постараться быть ему хорошей женой — да, да, да! Но сердце ее должно оставаться нетронутым. Если она его полюбит, ей захочется взаимности, его вечной любви… А этого она не получит.
Такие мысли испортили ей настроение как раз в тот момент, когда они по подъемному мосту подъезжали в замку, но она постарается снова правильно посмотреть на отношения с Лахланом, притворяясь, что все обстоит именно так, как ей хотелось бы, — иначе с мужем никогда не будет согласия.
Утром они отправили известие, назвав приблизительное время своего приезда в Крегору. Возвращения хозяина замка ожидали уже несколько дней, так что внутренний двор за высокими внешними стенами был заполнен Макгрегорами, пришедшими со всей окрестности, чтобы приветствовать Лахлана и взглянуть на его англичанку-жену. Народ оказался шумным. Несмотря на страшный холод, некоторые мужчины были в шотландских юбках; сине-зелено-черный узор традиционной шотландки Макгрегоров повторялся в нарядах мужчин, женщин и детей.
Отвечая на теплые приветствия и добрые пожелания, Кимберли и Лахлан нескоро добрались до дверей огромного зала, который и ожидала увидеть, пройдя через гигантские двойные двери, она с радостью увидела, что замок Крегора, внешне оставшийся нетронутым, внутри подвергся полной перепланировке.
То, что когда-то было центральным залом, превратилось в гостиную, столовую, бильярдную и еще несколько комнат, которые она рассмотрит на досуге. Они были разделены толстыми деревянными стенами. Вскоре Кимберли узнала, что весь камень внутри замка был покрыт деревом для тепла, а оно, в свою очередь, обшито деревянными декоративными панелями или оклеено обоями.
Кимберли уже присмотрела идеальное место для напольных часов своей матери — в просторном холле. Бросив быстрый взгляд в столовую, мимо которой они прошли, она увидела, что там отсутствует буфет для фарфора, так что китайская мебель, которую уже должны были доставить в замок вместе с ее остальным имуществом, придется как нельзя кстати.
— Так, значит, вот она?
Кимберли не заметила, как сзади к ним подошла молодая женщина, но сразу же догадалась, что этот презрительный тон должен принадлежать Нессе Макгрегор. Лахлан их познакомил, и Кимберли убедилась в том, что не ошиблась.
Несса была миниатюрным созданием: Кимберли обнаружила, что смотрит на нее сверху вниз, оказавшись выше на целых шесть дюймов. Она была необыкновенно хороша собой: длинные черные волосы, уложенные в простую косу, и огромные серые гневные глаза. Тонкая, как тростинка, она держалась по-королевски, несмотря на свой крошечный рост и хрупкое сложение.
После приветственных слов, на которые она не ответила, и быстрого презрительного взгляда в сторону Кимберли девушка обратилась к Лахлану:
— Ну, она должна быть богаче королевы, потому что красивой ее уж точно не назовешь! Да она просто великанша! О чем только ты думал, Лахлан, когда женился на такой дурнушке?
Это было сказано громко, во всеуслышание; несколько десятков людей, которые следом за ними вошли в замок, замолчали. Кимберли ахнула, щеки ее ярко покраснели: впервые она испытала на себе женскую злобу. Несса улыбнулась, довольная произведенным эффектом.
Улыбка не сходила с ее губ, пока Лахлан не прорычал:
— Ах ты, ведьма! Она прекрасна, а ты — просто слепая, если этого не видишь! И никакая она не великанша, как раз лучше подходит для меня. А если ты так не считаешь, то только потому, что сама ростом с ребенка!
Слова явно попали в цель, потому что Несса сразу же закричала:
— Какой я ребенок, если достала деньги, которые тебе были нужны! Не надо было жениться на этой проклятой англичанишке из-за ее денег!
— Дело в том, Несса, что я просил эту леди стать моей женой, считая ее беднее церковной мыши. Тебе не пришло в голову, что я ее полюбил? Не смей больше называть ее англичанишкой, у нее отец такой же шотландец, как ты и я!
— Кто он?
— Не важно, кто…
— Ага, так я и думала, — с ухмылкой прервала она его. — Это просто ложь, чтобы ее тут приняли, но этого не будет.
Лахлан стал чернее тучи и сурово проговорил:
— Так теперь я еще и лжец? Если хочешь знать, то он — Айен Макферсон… — Окружающие хором ахнули; он обвел их взглядом, добавив:
— Я не хочу, чтобы об этом говорили за стенами Крегоры. Я предпочел бы, чтобы герой легенд нас не навещал.
Тут все закивали головами, и это, похоже, заставило Нессу замолчать. Лахлан злился из-за того, что она своей ревностью испортила ему возвращение, смутила Кимберли, которая по-прежнему казалась расстроенной и краснела.
Кимберли не расстроилась — она пришла в ужас.
Никакая ревность не могла оправдать такого подлого поведения, этих слов, рассчитанных на то, чтобы ранить как можно больнее. Неужели она должна будет терпеть подобные нападки при каждой встрече с Нессой? Ну уж нет!
Лахлан встал на ее защиту. Он сделал это не в первый раз — видимо, таков его характер. Но в данном случае дело было в том, что она — его жена. Он не мог не заступиться за нее в присутствии всей своей родни. Он даже солгал, сказав, что любит ее. Нет… не солгал, ведь он выбрал форму вопроса, намекая на многое, но ничего не говоря прямо.
Однако Несса живет в замке. Будут моменты, когда Лахлана рядом не окажется и защитить ее будет некому. А Кимберли не представляла, сколько оскорблений она сможет выдержать, не отвечая на них. Надо полагать, скоро она это узнает.
Глава 48
Кимберли предпочла бы прятаться у себя в комнате, пока окончательно не оправится от жуткой первой встречи с Нессой, но по случаю возвращения лэрда в первый их вечер в Крегоре ожидался пышный ужин, на который были приглашены все члены клана, а также ближайшие соседи.
Лахлан искренне и многословно извинялся за поведение Нессы, уводя Кимберли наверх и показывая ей их личные покои. Он весело ее поддразнивал, старался отвлечь от неприятных мыслей и загладить обиду. Показав ей четыре соединенные вместе комнаты (одной из них оказалась современная ванная комната с холодной и горячей водой), он шутливо пообещал, что она может присвоить себе одну из лишних комнат и превратить в свою гардеробную или приспособить под что-нибудь еще — но при условии, что она не станет пытаться в ней спать. Здесь будет только одна кровать, сказал он, и они будут спать на ней вместе.
Однако, как он ни старался, она не покраснела и вообще никак не отреагировала. В конце концов он ушел, оставив ее одну — отдохнуть и освоиться.
Кимберли не нужен был отдых, ей нужно было чем-нибудь себя занять, чтобы избавиться от отвратительного настроения. Поэтому она принялась помогать Джин раскладывать вещи по местам, и горничная, пытаясь отвлечь , ее, болтала почти без умолку, только время от времени бормоча себе под нос что-то относительно варваров.
Кимберли отправила ее выяснить, где находятся вещи, присланные из Нортумберленда. Она решила, что замок Крегора не станет ей настоящим домом, пока она не расставит свои сокровища по предназначенным для них местам, оставив, так сказать, свою метку.
Немного успокоившись и осмотревшись, она нашла покои Лахлана уютными. Все комнаты оказались очень светлыми благодаря огромным окнам, из которых открывался чудесный вид на озеро и расположенные за ним горы. В спальне — самой большой из комнат — был даже небольшой балкон со стеклянными дверями. Оттуда далеко внизу был виден лодочный причал. Кимберли подумала, что летом на балконе будет очень приятно завтракать.
На всех окнах были темно-изумрудные бархатные шторы, мягко схваченные шнурками с кистями. На стенах, оклеенных обоями пастельно-голубых тонов, висели многочисленные картины с изображениями дам и кавалеров французского двора, когда и те, и другие носили белые напудренные парики. Пушистые ковры были такими огромными, что покрывали почти весь пол, и скорее всего были изготовлены на заказ, поскольку их украшал растительный синий с черным узор, выполненный на зеленом фоне, — сочетание, представлявшее собой цвета клана Макгрегоров.
Одну из больших комнат Лахлан использовал как свою гардеробную — шкаф был полон его одежды — и комнату для отдыха. Там стояли шезлонг, большой письменный стол, несколько кресел и столиков. Такой же просторной оказалась и последняя комната, которую Кимберли могла превратить в свою гардеробную, по крайней мере до той поры, пока им не понадобится детская. Конечно, если поблизости нет специальной детской.
Представив, как по комнатам когда-нибудь будут бегать ее дети, Кимберли немного повеселела и предвкушала, как будет осматривать остальную часть замка. Когда Джин вернулась с известием, что присланные из Нортумберленда вещи сложены в подвале, Кимберли не пришло в голову спросить, почему их туда отправили, включая и ее одежду. Она взяла горничную с собой,
