— Она рассказывала, что ее мать умерла и они остались вдвоем с отцом. А он больше времени проводил в море, чем дома. Он был капитаном судна, возил жир с Калифорнийского побережья на восток. Однажды он отправился в море и взял с собой дочь. А Сильвелы были одной из фермерских семей, с которыми ее отец имел дело. Очевидно, Карлос Сильвела, молодой и красивый, и соблазнил ее. Жениться не обещал. Она поняла, что беременна, перед отплытием в обратный путь. Она все рассказала отцу. Он настаивал на женитьбе, а про то, что было потом, я слышал несколько версий. По одной из них — мать умоляла Карлоса жениться. Но он отказался. По другой — что дядя, глава клана, не дал согласия на брак, оскорбив мою мать словами, что американка — недостаточно хорошая партия для его племянника. И была еще третья, когда она спьяну клялась, что Карлос любил ее и женился бы, если бы узнал, что она беременна.
— Так ты не знаешь, какой из них верить?
— Нет, но когда-нибудь узнаю. Обязательно — Значит, тебе надо поехать в Испанию. Почему ты до сих пор не собрался? Чейз пожал плечами:
— Казалось, что это безнадежное дело. Я не знал, откуда начать — Испания велика. А потом — я же не говорю по-испански.
— Но это не такой уж трудный язык.
— Так ты что, знаешь испанский?
— Ну да. Вроде бы немного знаю.
Джон Андерсон, кроме английского языка, знал еще И испанский. А Джесси старалась научиться у него всему, чему могла. Но она не собиралась объяснять это Чейзу.
— Так почему ты его не выучил, если тебе он помог бы найти отца? — не отставала она.
— Я был слишком зол, что не нашел их там, где предполагал найти. Я потратил дьявольски много времени, чтобы добраться до Калифорнии. И все без толку!
— Так ты что, эту затею бросил?
— Джесси, мне было двадцать лет. И у меня не было денег на дорогу в Испанию.
— И тогда ты стал играть в карты в Сан-Франциско, — заключила она.
— После этого я двинул снова на восток. Думал, что увижу страну, — объяснил он. — Я попробовал жить на Миссисипи. Потом большая игра задержала меня в Техасе, а после я рванул в Канзас. В этих коровьих городках было много развлекательных салунов. И там шла такая игра после перегона скота, люди были при деньгах…
— Так ты игрок, — окончательно поняла Джесси. — Бог ты мой, из всех бесполезных занятий это самое пустое!
Чейз усмехнулся в ответ на ее презрительный выпад.
— Это жизнь. Я должен принимать ее такой, какая она есть, или уйти из нее. На какие шиши, интересно, я путешествовал? В картах мне везет, так почему бы не воспользоваться?
Она немного успокоилась.
— Ты действительно можешь жить на деньги от игры?
— Да, вполне, и даже в хороших отелях! С комфортом!
— Ну и что это за жизнь?! Это задело Чейза.
— Жизнь не на привязи. А не думаешь ли ты, что пришла моя очередь задавать тебе вопросы?
Джесси пожала плечами и потянулась к последнему бисквиту.
— И что ты хочешь знать?
— Ты сказала, что можешь быть счастлива только со своими индейскими друзьями. Почему?
— Там я становлюсь сама собой.
— Я видел, и это ты называешь быть самой собой?
— Я выглядела, как девушка, так ведь?
— Ты была похожа на индианку.
— Но на девушку, — настаивала она.
— Да, конечно. Но что…
— Это единственное место, где я могу чувствовать себя девушкой, то есть той, кто я есть. Понимаешь, отец никогда не разрешал мне этого. Он сжег все мои платья, когда я приехала на ранчо. И никогда не покупал Мне их. Потому что платья не годятся для того, что я должна была делать на ферме. Ничто не должно было напоминать ему о том, что я не мальчик.
Чейз присвистнул.
— Я думал, ты сама так одеваешься.
— Нет уж.
— Но отец умер.
— Да, — ответила Джесси, — но теперь моя мать здесь.
— Ну она как раз не одобряет твои мужские наряды и твое поведение. Ты должна понимать это. — И потом тихо добавил:
— Да ты и так все понимаешь. Я знаю.
— А это уж не твоего ума дело.
— Ну вот, как только коснусь чего-то важного, так сразу — не мое дело. Я ведь не осуждаю тебя, Джесси. Меня вовсе не заботит, как ты одета. Выглядишь ты и так прекрасно. Даже в индейском платье, — сказал Чейз, улыбаясь и желая успокоить ее.
На Джесси это не подействовало, ее глаза сверкнули.
— Я готовила еду, а ты мой посуду. Я скоро вернусь.
Он сел.
— А ты куда?
— Пойду мыться.
Но прежде чем она ушла, он встал лицом к ней.
— Что ты ответила Маленькому Ястребу? Ты ведь какой-то ответ дала на его предложение?
— Если так уж хочешь знать, я ему отказала. Я не собираюсь делить своего мужа ни с кем. У Маленького Ястреба уже есть одна жена.
Чейз встрепенулся:
— А если бы он не был женат?
— Тогда я, может быть, и согласилась бы'!
Она вышла, а Чейз долго смотрел на закрывшуюся дверь.
Вскоре Джесси вернулась, тряся мокрыми волосами. Они были темные, блестящие, как соболий мех.
Не глядя на Чейза, девушка подошла к мешку с вещами возле походной кровати, достала щетку и, скрестив ноги, села на потертый коврик у очага.
Чейз смотрел, как она водит щеткой по волосам, а потом отвернулся, чувствуя, что в нем нарастает волна возбуждения. Он подошел к своей кровати, посмотрел На узкий проход между ней и ее кроватью. Он подумал, что соединить их очень легко. Эта мысль возбудила его еще больше.
— Спасибо, что убрал посуду, — сказала Джесси.
— Спасибо, что приготовила ужин, — вернул он ей благодарность. Оба замолчали.
Она уставилась на огонь, повернувшись к нему в профиль. А Чейз не мог отвести от нее глаз. Сам того не замечая, он стал расстегивать рубашку. Она подняла волосы и трясла ими над огнем, высушивая и расчесывая. Он был очарован этим каскадом черных волос, блестевших и отражавших пламя. А когда она наклонилась назад, линия изогнутой грациозной шеи привела его в неистовый восторг.
Чейз, сам не понимая, что собирается делать, встал и направился к девушке. Он опустился позади нее на колени, поднял обеими руками ее волосы и прижался губами к шее. Она попыталась отстраниться, он пришел в себя и отпустил ее.
Джесси встала на колени лицом к нему.
— Я хочу любить тебя.
Он видел перед собой ее темные глаза, он осмотрел ее лицо, шею, волосы. А она вспомнила о той ночи, когда точно так же он рассматривал ее. Смешно, но она тоже думала только об этом… Джесси вдруг придвинулась к нему, прижалась к его обнаженной груди. Одной рукой он ворошил ее волосы на затылке,
