мирной жизни их королевства, – вмешалась Кристен.
– И им не нравится, что мужественные достойные воины убивают друг друга, затевая между собой распри, когда могут отдать жизнь в войне за своего короля, – добавил Ройс.
Разгорелся нешуточный спор, но Бренна не видела необходимости вступать в него, как, впрочем, и Гаррик, который воспользовался возможностью подойти к Эрике.
– Так он сделал из тебя ручную рабыню? – Слово «ручная» звучало еще более оскорбительно, чем просто «рабыня», поскольку именно это и делал Селиг. Он обращался с ней, как с домашним животным, предназначенным для его развлечения, пытаясь создать из него покорное, ничуть не опасное, но слишком глупое существо, чтобы его можно было спускать с поводка или оставлять одного.
Отец Селига впервые заговорил с девушкой, хотя и довольно часто навещал сына. Оставалось гадать, так же он жесток, как Селиг, если без всякой жалости говорит о ее унижении. Но по его бесстрастному лицу Эрика ничего не смогла прочесть.
– Он думает, что обратил меня в рабство. – Вызывающий ответ заставил Гаррика тихо рассмеяться.
– Вот и моя жена тоже так считала. Она ни за что не желала признать меня своим хозяином.
Эрика не верила своим ушам. Неужели и мать и дочь были когдато рабынями тех мужчин, за которых потом вышли замуж?
Неудивительно, что эта мысль так легко посетила Селига! Он просто следует семейной традиции.
Эрика невольно поежилась. Но по крайней мере ее не ждет подобная судьба. На это так же трудно рассчитывать, как на обретение свободы в ближайший час. Никакой надежды.
– Но вышло так, что именно она завладела мною, моими душой и сердцем, – продолжал вспоминать Гаррик. – И знаешь, как Бренна добилась этого, девушка?
– Мне все…
– Неукротимой волей и несгибаемой гордостью, – перебил он Эрику. – Она была пламенем в стране льдов, красавицей с сердцем и умением воина. Сначала она вызвала во мне восхищение, а потом украла сердце. Сможет ли твоя гордость преклониться перед Селигом?
Эрике очень хотелось, чтобы Гаррик ни о чем ее не расспрашивал и вообще не замечал.
– Нет, – сухо ответила она. – Но не для того, чтобы вызвать восхищение Селига, а ради меня самой.
– Твой гнев легко понять.
– Гнев – это малая часть того, что я питаю к твоему сыну, – объяснила Эрика.
Гаррик задумчиво посмотрел на девушку:
– Подобное обращение с тобой… весьма прискорбно, но крайне необычно. Селиг никогда не был жесток с женщинами.
– Хочешь сказать, что он не обращает в рабство каждую, которая приказывает его высечь?
– Не стоит сердиться на меня, дитя, – мягко упрекнул Гаррик. – Я хотел лишь сказать, что он в жизни не обидел женщину. Он преклоняется перед ними.
– Если не считать меня.
– Если не считать тебя, – согласился он. Эрике показалось, что разговор закончен. За ее спиной все еще горячо спорили. Но Гаррик не отошел от нее. После нескольких мгновений неловкого молчания он заметил:
– Вижу, моя дочь безоглядно бросилась защищать тебя. Давно я не видел ее такой свирепой.
– Да твоя дочь и пальцем не пошевелит, чтобы помочь мне, – не сдержавшись, насмешливо фыркнула Эрика. – Ей просто ненавистен самый вид этих цепей.
– Не будь так уверена в этом! Поведение Селига сбивает Кристен с толку.
– Но не тебя?
– Не совсем.
– Хочешь сказать, что мужчина понимает желание отомстить лучше, чем женщина? Сомневаюсь.
– Значит, теперь и ты жаждешь возмездия? – Эрика удивилась, но не столько вопросу, сколько невольно вырвавшемуся ответу:
– Я даже не думала об этом. Все, о чем я могу мечтать, – свобода! Но почти уверена, что со временем мне придет мысль и о мести.
– Будем надеяться, что до этого ты получишь свободу, – кивнул Гаррик.
Удивление Эрики все росло.
– Значит, ты не одобряешь того, что делает Селиг?
– Жестокость и бессердечие не в его характере. Именно поэтому Кристен так расстроена. Но я чувствую, что Селиг рано или поздно пожалеет о том, что так поступил с тобой.
– Разве ты не мог настоять, чтобы Селиг положил этому конец?
Гаррик улыбнулся неожиданно доброй улыбкой.
– Ты, кажется, не заметила, Эрика из Гронвуда, что мой сын достиг того возраста, когда больше не нуждается в наставлениях отца. Все, что я могу, – это лишь дать ему совет.
– И посоветуешь ему?..
– Только не в отношении тебя. Моя жена и я решили не вмешиваться.
Еще один крошечный огонек надежды угас. Эрика с горечью отвернулась от Гаррика, чтобы еще раз взглянуть на дружную семью. Но почемуто из всей семьи остались лишь Селиг и Ройс. Эрика обратила внимание, что Селиг давно присматривался к ней и, возможно, слышал большую часть ее разговора с отцом.
Подбородок девушки, хотя и едва заметно, вызывающе поднялся, но ей тут же напомнили о том, кто она теперь: шею резко сдавило, и, опустив глаза, Эрика увидела, как Селиг медленно наматывает цепь на руку. Еще немного, и она снова склонится перед ним.
Он не зашел так далеко, но теперь девушка стояла почти рядом с ним, и ему пришлось поднять глаза.
Позади него, на столе, стоял принесенный кемто деревянный поднос с едой, хотя до обеда было еще далеко.
Фрейя милостивая, за эти две недели он успел столько съесть, что хватило бы на целую армию, однако женщины этого дома, как видно, решили откормить его, словно гуся к празднику. Интересно, каким же великаном он был до нападения?!
– Можешь сесть рядом и поесть, если согласна назвать меня хозяином!
– Для тебя у меня, пожалуй, найдется немного другое название. – Глаза девушки еле заметно сузились. Селиг усмехнулся, явно поняв намек:
– Тогда будешь есть из моих рук, на полу! – Эрика даже удивилась, что Селиг не добавил: «Подобно собаке».
– Благодарю, я совсем не буду есть. – Она покачала головой.
– Ошибаешься. Будешь. Иначе можно заболеть, а мне очень важно, чтобы ты была здорова. Так что еда необходима, а вот одежда, думаю, совсем ни к чему.
Эрика побелела как снег. Неужели он осмелится обнажить ее перед всеми этими людьми?! Есть ли лучший способ добиться ее окончательного унижения?! И что ему стоит исполнить свою угрозу? Но все мысли о покорности и смирении почемуто исчезли, а настроение было самым что ни на есть воинственным, возможно, потому, что Эрика поняла: раньше или позже все равно до этого дойдет, что бы она ни делала. Селиг намеревается добиться своего любыми способами. Так не все ли равно когда?
– Делай что хочешь, – сказала она, как могла беззаботнее.
– Совершенно верно, девчонка, именно так я и поступлю.
Селиг рассмеялся, заметив, как она сжалась и явно приготовилась к худшему. Значит, он опять взял верх.
Какое удовольствие… нет, наслаждение, словно после любовной схватки. Нет, он не намерен потерять все это лишь изза споров с королем.
– Но на сегодня, – продолжал он, – ты получила передышку. Сестра убедила меня, что не в моих интересах показывать тебя саксонскому королю. Придется подождать, пока он покинет этот дом, а уж потом посмотреть, что ты предпочтешь: есть из моих рук… или называть меня хозяином.
Эрике оставалось лишь надеяться, что король переберется вместе со своим двором в Уиндхерст и останется тут навечно. Было невыносимо думать, что ей придется пережить после его отъезда.
Глава 25
Следующие два дня Эрика в основном провела в одиночестве. Она даже радовалась этому, хотя почти все время приходилось сидеть в углу спальни Селига. Он не только запер девушку сразу после того, как привел ее наверх, до прибытия короля, но и приковал к стене.
Очевидно, Селиг не хотел рисковать и боялся ее побега. С того дня он никогда не забывал делать это. Эрику даже немного забавляло, что он мог подумать, будто она попытается сломать себе шею, выпрыгнув из окна. А может, думал, что Эрика утопится в лохани грязной воды, так и не вылитой с самого утра, поскольку слуги были слишком заняты, ублажая короля и придворных.
Эти придворные… Трижды в дверь скреблись дамы, все, судя по выговору, саксонские леди, в поисках Селига, который, должно быть, ненадолго вышел из зала.
Эрике оставалось только гадать, сколько раз он занимался с ними любовью в этой самой комнате: ведь эти трое безошибочно нашли его спальню. Но где Селиг развлекает их сейчас, когда эта комната уже занята, как, впрочем, и все остальные?
Пришла Эда и, как обычно, принесла еду и ночной горшок, поскольку у нее было не больше сил, чем у Эрики, чтобы отстегнуть цепь от стены, а Селиг теперь совсем редко бывал здесь. Старая служанка уже не глядела на девушку так неодобрительно, как вначале, и в глазах даже светилось нечто вроде жалости, что не слишком нравилось Эрике.
Рано или поздно она все равно получит свободу! Пусть только брат узнает о том, что произошло! Ведь сама девушка еще не поддалась жалости к себе и не хотела ее от других.
Вчера Эда дружелюбно болтала о короле и придворных, даже не ожидая от Эрики ответа, которого и не получила. Очевидно, Алфред путешествовал налегке, не со всем двором, и должен был уехать через несколько дней, хотя эта новость отнюдь не обрадовала Эрику.
Сегодня, однако, Эда не трещала без умолку, а впервые позволила себе сделать странное замечание:
– Ты не можешь представить, как напоминаешь мне мою Кристен… разве что та была настоящим воином! – После такого Эрика не могла смолчать:
– Хочешь сказать, что я не из храбрых?
– Ты не жалуешься, миледи, и позволяешь этому негодяю творить все, что он захочет! – Эрика не верила собственным ушам:
– Но я не представляю, как противиться ему!
– Неужели? Милорд Ройс
