место. В любую темную ночь Бэй сумеет найти эту сосну.
ГЛАВА 15
Теперь пора было проводить в последний путь своих покойников. Люди верили — будет время, и те, что сейчас остались в живых, встретятся с навсегда покинувшими стойбище сородичами. Потому и проводы ушедших не должны быть печальными. Их надо получше накормить и непременно напоить 'веселым напитком'.
Только два дня назад пировали, провожая невест, а теперь привелось опять прощаться. Мертвых перенесли на полянку, где высился истукан и где лежали засыпанные землею ушедшие раньше родичи. Вбили два кола, привязали к ним жердь и, прислонив к ней спинами, усадили мертвых, уже переодетых в наряды, в которых они в свое время ходили свататься в северное селение. В этой праздничной одежде их полагалось уложить в могилу.
Странное зрелище представляли собой обряженные для погребения покойники. Голова почти у каждого была туго обмотана полосками бересты, и только бороды виднелись из-под ее рядов. Враги, нанося удары страшными мечами, обрекали свои жертвы на том свете оставаться с рассеченным черепом. Но женщины помогли беде 'ушедших', обернув головы убитых берестой и проделав в ней отверстия для глаз. Охотники положили на колени мертвецам луки и стрелы, а в правую руку каждого дали копье. Рядом с Кру Бэй поставил капкан, чтобы старик мог продолжать заниматься своим любимым дело.
Охотники сели по сторонам и напротив, образуя вместе с мертвыми замкнутый круг, означавший, что сейчас нет различия между живыми и ушедшими из жизни.
Женщины в праздничных нарядах сели отдельным кругом. Растерзанную брачную одежду Шух заботливо прикрыли шкурой рыси, и каждая из женщин и девушек подарила ей какое-нибудь украшение: красиво сплетенный ремешок, сшитые вместе разноцветные кусочки меха или блестящие камешки. Девушки сплели из цветов венок и, подвесив к нему пестрые перья, надели на голову Шух, чтобы скрыть на ее лице следы жестоких побоев.
Мертвые скоро встретятся с ранее ушедшими, и живые спешили передать свои просьбы, наказы и последние новости. Сын поручал рассказать умершему много зим назад отцу, что теперь у того есть два внука, и просил послать им здоровья. Охотники извещали об удачах и неудачах на промысле, напоминали, чтобы ушедшие старики позаботились послать побольше добычи. Всякий раз просьб и поручений набиралось очень много. Но сегодня, когда чуть не половина охотников навсегда покинула землянки, было не до этого. Горе было таким тяжелым, что забылись каждодневные заботы. Угрюмые и молчаливые сидели охотники в одном кругу с мертвыми, а женщины с трудом удерживали слезы — многие из них потеряли кто мужа, кто сына.
Когда на днях отдавали невест южным соседям, выпили весь запас 'веселого напитка'. Теперь пришлось занять его в долг у Большого предка. Долбленую березовую колоду, доверху наполненную напитком, выкопали из земли у подножия деревянного истукана, пообещав к следующему празднику вернуть взятое.
Колдун смочил напитком губы изображений, вырезанных одно под другим на столбе.
— Отец наш, самый старый и самый лучший, — торжественно провозгласил он, — прими дар своих детей.
Потом колдун неторопливо обошел ряды невысоких столбиков, которыми отмечались места, где были зарыты покойники, скупо обрызгивая около них землю.
— Ушедшие от нас старики, — хором повторяли охотники, — возьмите наш дар и примите к себе своих детей.
Напоив 'стариков', колдун пригубил сам и передал сосуд Бэю. Тот сидел рядом с Кру, и на его обязанности было смочить губы мертвеца 'веселым напитком', после чего он сам сделал один большой глоток и передал сосуд соседу.
Когда сосуд обошел круг, колдун опять наполнил его обжигающей рот жидкостью и снова подошел к Большому предку. Теперь он заговорил с ним уже не так почтительно.
— Зачем, самый старший отец, ты допустил врагов напасть на своих детей? — сердито закричал он, опять смачивая губы истуканов. — Ты должен был послать бурю и затопить их ладьи.
Повторяя те же укоры, колдун скупо, по нескольку капель еще раз полил столбики, под которыми лежали захороненные сородичи.
Напиток был крепок, и вскоре провожающие вначале тихо, а затем все громче стали переговариваться друг с другом.
Льок видел, как багровело лицо упорно молчавшего Бэя, настороженно прислушивавшегося к выкрикам других охотников. У самого Льока на этот раз сильнее, чем двое суток тому назад, кружилась голова.
Третий раз подошел колдун к деревянному столбу.
— Зачем ты позволил погубить столько своих детей?! — уже с яростью кричал он. — Разве мы не заботились о тебе? Когда приходили южные соседи, разве я не поил тебя 'веселым напитком'? А ты, неблагодарный, допустил, чтобы столько наших братьев погибло от рук врагов?
Пошатываясь, колдун отнес сосуд к резным столбикам, вернулся к истукану, сел на корточки и по- собачьи начал рыть землю перед каменным помостом.
'Зачем он это делает?' — подумал Льок, наблюдая за колдуном. К его большому удивлению, колдун вытащил толстую суковатую палку.
— Вот тебе за то, что погубил столько наших братьев! Вот тебе за твою вину!
И с этими словами он стал колотить палкой Большого предка.
— Бей его сильнее! Бей! — послышались пьяные крики охотников. — Какой он отец, если не уберег своих детей!
К яростным выкрикам охотников стали примешиваться вопли и плач женщин. Сначала они только перебирали пальцами распущенные вдоль плеч волосы, затем начали дергать и вырывать целые пряди. Громче всех звучал звонкий голос Смеющейся.
— Зачем, Шух, ты ушла такой молодой и не успела порадоваться жизни? обливаясь слезами, кричала женщина. — Вот у других есть дети, а кто тебя станет веселить? Скучно тебе будет, Шух!
Продолжая громко рыдать, Смеющаяся выбежала из круга женщин, вбежала в круг охотников и бросилась на землю перед телом своего названного отца.
— Разве ты не был лучшим ловцом, старый Кру? — стала причитать она. Разве мы не любили тебя? Ты жалел меня, когда твой сын ушел к старикам!! Смеющаяся билась головой о землю. — Бывало, я ночью плачу, и ты тихонько плачешь… А как ты радовался, когда Бэй стал моим мужем, ты полюбил его, как родного сына…
Скоро за Смеющейся и другие женщины перешли в круг охотников — кто плакал по мужу, кто причитал у ног сына. Охотникам тоже было чем вспомнить убитых. Они громко перечисляли, сколько оленьих шкур, медвежьих когтей и волчьих клыков добывали те, что сейчас неподвижно сидели перед ними. Долго разносились по лесу выкрики, причитания и плач.
Только когда заходящие лучи солнца начали окрашивать верхушки сосен и елей, люди стойбища, поддерживая друг друга, побрели к своим землянкам. Мертвые остались сидеть на поляне под защитой Большого предка. Завтра вернутся сородичи и закопают их в землю.
Почти в каждой землянке на том месте, где раньше спал убитый, лежал вынутый из очага камень. Люди верили, что умерший, пока не зарыто его тело, по привычке может вернуться к себе в землянку. Положенный на спальное место камень помешает ему, и он уйдет обратно на кладбище. У входа в жилище не позабыли воткнуть палку из осины. Если мертвый придет, она преградит ему путь, а когда он в ярости станет грызть палку, горький вкус осиновой коры отпугнет его.
Не было осиновой палки перед землянкой Кибу, и очажный камень не лежал на спальном месте. Смерть не коснулась жилища мастеров.
