— Где-то в Огайо, — ответил Джеймс.
— Спасибо, — сказал монстр. Он достал маленький черный блокнот и что-то туда записал.
— Что вы за существо? — спросил Джеймс. — Кто вы?
— Я Анджелина Джоли, — сказал монстр. И подмигнул.
У Джеймса едва не остановилось сердце.
— Правда? — спросил он. — Как у Дэнни Андерсона во сне?
— Нет, — ответил монстр. — Это я пошутил.
— А-а, — протянул Джеймс. Они посидели в тишине. Монстр ковырял длинным ногтем между зубами. Потом рыгнул гнилой, сладковатой отрыжкой. Джеймс подумал о Брайане. Брайан непременно рыгнул бы в ответ, если бы у него все еще была голова,
— Вы тот самый монстр, которого видели ребята из четвертого домика? — спросил Джеймс.
— Это те детишки, которые приходили несколько дней назад?
— Да.
— Мы с ними немного потусили, — сказал монстр. — Они твои друзья?
— Нет, — ответил Джеймс. — Эти парни — полные отморозки. Их никто не любит.
— Какая жалость, — сказал монстр. Хоть он больше и не рыгал, воняло от него хуже некуда. На Джеймса волнами накатывали запахи рыбы, керосина и испорченного кленового сиропа. Он попытался не дышать.
— Ты уж прости меня за остальных ребят из твоего домика, — произнес монстр. — За твоих друзей. Друзей, которые заставили тебя разгуливать в платье.
— Вы меня съедите? — спросил Джеймс.
— Не знаю, — ответил монстр. — По всей вероятности, нет. Тут вас много было. Так что я уже не сказать чтобы голоден. Кроме того, если я съем мальчика в платье, то буду чувствовать себя глупо. И еще ты ужасно грязный.
— Почему вы не съели четвертый домик? — поинтересовался Джеймс. К горлу подкатывала тошнота. Тошнило от одного вида монстра, но если отвести взгляд в сторону, то увидишь Дэнни Андерсена, лежащего лицом вниз под сосной и засыпанного снегом, а если посмотреть еще куда-нибудь, обязательно наткнешься на торчащие из палатки ноги Брайана Джонса. Или его голову. Один ботинок Брайана слетел с ноги, и эта картина заставила Джеймса вспомнить о том, как они шли сюда и как Теренс лежал в грязи, вылавливая тапочку Симпсона. — Почему вы их не съели? Они противные. Творят всякие пакости, и никто их не любит.
— Ого! — сказал монстр. — Я этого не знал. Может, если бы знал, то съел бы. Хотя у меня и без того забот полон рот, не хватало еще заморачиваться такими вещами.
— А, пожалуй, стоило бы, — заметил Джеймс. — Думаю, стоило.
Монстр почесал в затылке.
— Думаешь, значит? Я видел, как вы тут наворачивали хот-доги. Разве вас в этот момент волновало, хорошие это были собаки или плохие?[23] Вы что, едите только тех собак, которые были злыми? Только плохих собак едите, а?
— Хот-доги на самом деле сделаны не из собак, — объяснил Джеймс. — Люди не едят собак.
— Этого я тоже не знал, — сказал монстр. — Но, видишь ли, если бы я задавался такими вопросами, выяснял, был ли человек, которого я ем, симпатягой или сволочью, я бы так никого и не съел. А у меня, между прочим, отменный аппетит. Так что, если уж начистоту, мне это по барабану. Все, на что я обращаю внимание, это какова моя цель: крупная или мелкая, быстрая или медленная. Ну, и еще есть ли у нее чувство юмора. Это, знаешь ли, важно. Чувство юмора. Умение посмеяться к месту. Когда я тусил с четвертым домиком, я от души поразвлекся. Я просто забавлялся. Ребята из четвертого домика упомянули, что скоро придете вы. Сначала я шутил, что, мол, собираюсь полакомиться ими, а потом сказал, что решил съесть вас вместо них. Они сказали, что это будет действительно весело. У меня отличное чувство юмора. Люблю хорошую шутку.
Он протянул руку и дотронулся до головы Джеймса.
— Не делайте так больше! — потребовал Джеймс.
— Извини, — сказал монстр. — Я только хотел узнать, какие эти грязные колтуны на ощупь. Как ты думаешь, если я надену платье и как следует измажу голову грязью, получится забавно?
Джеймс покачал головой. Он пытался вообразить себе монстра в платье, но удавалось представить только, как кто-то взбирается на холм. Кто-то находит разбросанные повсюду кусочки Джеймса, похожие на розовое и красное конфетти. Этот кто-то гадает, что тут приключилось, и радуется, что та же участь не постигла и его. Может быть, о том, как шестой домик отправился в поход и что из этого вышло, со временем станут рассказывать страшилки. Но в эти истории никто не поверит. И никто не догадается, почему один из ребят был в платье.
— Ты чего поеживаешься: от холода или меня боишься? — осведомился монстр.
— Не знаю, — ответил Джеймс. — И то и другое. Извините.
— Может, встанем и побегаем? — предложил монстр. — Могу погоняться за тобой — согреешься. Странная погода, да? А с другой стороны, красиво. Мне нравится, когда снег делает все вокруг опрятным и симпатичным.
— Я хочу домой, — сказал Джеймс.
— Это в Чикаго, что ли? — уточнил монстр. — По крайней мере, так я записал.
— Вы записали, где я живу? — переспросил Джеймс.
— Кстати, насчет тех ребят из другого домика… — сказал монстр. — Из четвертого. Я заставил их всех записать свои адреса. Люблю путешествовать. Люблю наведываться в гости. Кстати, раз уж ты сказал, что они отморозки, так, может, мне стоит их навестить? Верно? Это пойдет им на пользу.
— Ага, — кивнул Джеймс. — Пойдет на пользу. И будет очень смешно. Ха-ха-ха.
— Прекрасно, — сказал монстр. И поднялся. — Был рад с тобой познакомиться, Джеймс. Ты что, плачешь? У тебя такой вид, будто плачешь.
— Я не плачу. Это просто снег. Снег тает у меня на лице. Вы уже уходите? — спросил Джеймс. — Вы оставите меня здесь? Не съедите?
— Не знаю, — сказал монстр. Он крутанулся на месте, как будто сначала собирался бежать в одном направлении, а потом передумал, как будто решил наброситься на Джеймса. Джеймс заскулил. — Никак не могу определиться. Может, нужно подбросить монетку? У тебя есть монетка, чтобы кинуть жребий?
Джеймс покачал головой.
— Ну, ладно, — сказал монстр. — Давай так. Я загадываю число от одного до десяти. Ты называешь свое число, и, если они совпадают, я тебя не съем.
— Нет, — заявил Джеймс.
— Тогда как насчет такого варианта: я съем тебя, только если ты назовешь именно то число, которое я задумал? Обещаю, что не буду жульничать. Скорее всего, не буду.
— Нет, — сказал Джеймс, хотя все равно думал о числе и ничего не мог с собой поделать. Он думал о числе «четыре». Четверка плавала перед его внутренним взором, как большая неоновая вывеска и то загоралась, то гасла, то снова загоралась. Четыре, четыре, четыре. Домик номер четыре. Или шесть. Шестой домик. Или это слишком очевидно? Не надо думать о числах. Мальчик на что угодно был готов поспорить, что монстр умеет читать мысли. Может, это он вложил Джеймсу в голову число «четыре». Шесть. Джеймс поменял загаданное число на шестьсот, чтобы оно не попадало в промежуток между единицей и десяткой. «Не читай мои мысли, — подумал он. — Не ешь меня».
— Я сосчитаю до шестисот, — сказал монстр. — А потом побегу тебя догонять. Будет весело. Если доберешься до лагеря прежде, чем я тебя поймаю, ты спасен. Договорились? Если доберешься до лагеря первым, я съем четвертый домик. Договорились? Нет, знаешь, что я тебе скажу? Я съем их, даже если ты проиграешь. Договорились?
— Но сейчас темно, — возразил Джеймс. — Идет снег. А на мне платье.
Монстр поглядел на свои ногти. Потом улыбнулся, будто Джеймс только что остроумно пошутил.
— Раз, — сказал он. — Два, три, четыре. Беги, Джеймс! Вообрази, что я гонюсь за тобой. Вообрази, что я сожру тебя, если поймаю. Пять, шесть. Ну, давай, Джеймс, беги!
Джеймс побежал.
