отказалась бы от поездки. Да разве кто поверит в ее искренность? Он-то уж точно!.. Покосившись на Брюса, уверенно справлявшегося с разбитыми проселочными дорогами, Пэгги отвернулась к окошку «джипа»: раскинувшиеся окрест поля, горы вдали, высокое августовское небо действовали умиротворяюще, дышали вечностью, по сравнению с которой любые мирские терзания казались нелепыми. И Пэгги вдруг ощутила в душе покой…
Ко времени ланча они наконец закончили осмотр полей. Пэгги теперь была буквально напичкана знаниями о картофеле. Все, с кем Брюс разговаривал, останавливая свою машину около людей, работавших на грядах, говорили либо об удобрениях и поливе, либо о вредителях.
– Наверно, теперь вы предпочтете иметь дело с картошкой в пакете из супермаркета,– заметив, что девушка устала, сказал Брюс, усмехаясь.
– Именно так,– пробормотала она, уже не пытаясь изображать живой интерес.
– Тогда пошли.– Брюс взял ее за руку и повел обратно к «джипу».– Съездим ко мне на ланч.
– Надеюсь, там не будет картофеля?– поморщилась Пэгги саркастически.
– Как судьба распорядится,– отшутился он.
Поездка к Патерсонам оказалась весьма короткой. Через каких-то пять минут они подкатили к большому бревенчатому дому, крепкому, хотя и потемневшему от времени.
– Он не такой старый, как вам представляется,– сказал Брюс, заметивший удивление Пэгги.– Все постройки в долине гораздо моложе Реджвуда.
– Я думала, освоение земель и строительство шло здесь одновременно.
– Да, несколько семей поселенцев обосновались сразу. Но во время восстания индейцев, которое мы называем войнами короля Филиппа, деревню сожгли дотла, людей перебили…
– Стыдно, если плохо знаешь историю,– сокрушенно вздохнула Пэгги.
– Войны короля Филиппа,– начал Брюс голосом школьного учителя,– продолжались с 1675 по 1678 год. Индейцы воевали и с местными жителями, и друг с другом. Даже тогда здешние земли ценились исключительно высоко! Когда бойня закончилась, уцелел только Реджвуд; правда, его пришлось сильно переделать. У дома богатая история.
– Я поразилась, узнав, что это исторический памятник. Детектив, к которому пришлось обратиться, дал мне подробнейшую информацию.
– Вы наняли детектива?– переспросил Брюс с внезапно вспыхнувшим подозрением.– Зачем, позвольте спросить?
Пэгги растерялась, очень уж грозен был тон.
– Да вы же сами читали записку отца, где он советует мне поехать в Реджвуд, не сообщив притом адреса. Я и прибегла к услугам «Феникса».
– Так и поверил!– взъярился Брюс.– Не один такой «Феникс» зарится на здешние земли, чтобы пустить их под строительство! За Реджвуд, небось, вам пообещали кучу долларов?.. Кретин, как я раньше не догадался!
– Я не вру,– обиделась Пэгги, голос ее отчаянно зазвенел.– Верьте – не верьте, мне надоело быть человеком без роду без племени! Вам не понять, как важно знать, кто ты и откуда, где покоятся твои предки… А вы, вы…– Слезы навернулись ей на глаза.
– Ну ладно, ладно,– сразу смягчился Брюс.– Извините меня. Станешь подозрительным, если вдруг объявились две девушки с фамилией Макинрой. И обе – претендентки на здешнюю собственность.
– Меня из списка можете исключить,– произнесла Пэгги уже не так обиженно, хотя и с горечью.
В кармане она нащупала куклу, вытащила, расправила мятое, в горошек, платьице. Словно искала в ней поддержки. Брюс покосился и саркастически фыркнул.
– У меня впечатление, будто она для вас много значит. Странно для взрослого человека, коли он не сентиментален, а вы вроде не из слюнтяев.
– Утром мне дала ее Джесси Морден. Уверяет, я играла с Рози в младенчестве.– Мгновение подумав, Пэгги решила быть правдивой до конца.– Я не стала огорчать добрейшую из женщин, а вам скажу – не помню эту игрушку. Хоть убейте, не помню.
Если бы Пэгги являлась самозванкой, то наверняка уверяла бы, что свою куклу узнала. Значит, честнейшая душа?.. Или хорошая актриса?.. С каждой минутой головоломка становилась все труднее, хотя в душе Брюс симпатизировал зеленоглазой и рыжеволосой девушке.
Пэгги уловила мимолетный, чисто мужской взгляд. Зарделась, но взяла себя в руки. Она не находила в своей внешности ничего красивого. С детства ее дразнили дылдой и рыжей. Вот и этот мужчина, от которого возбуждающе пахнет лосьоном для бритья, наверняка посмеивается, а она, дура, чуть не разомлела. Хватит мусолить опасную тему, приказала себе Пэгги и высвободила руку, лежавшую на его локте.
Он первый поднялся по ступеням крыльца, подождал у входной двери, над которой висел латунный молоточек с витиеватым венчиком из роз, повернул ручку и впустил ее в дом, через маленькую переднюю провел в гостиную. Она оказалась просторной, с большим ковром посередине, но довольно мрачной по свету и… абсолютно запущенной.
– Не обращайте внимания,– усмехнулся Брюс.– У мужчин, живущих здесь, никогда порядка не будет. Давайте пройдем в столовую. Моя экономка, должно быть, уже все приготовила к ланчу.
Следующая комната поразила Пэгги еще больше. За огромным старинным полированным круглым столом, навалившись на него грудью, сидел пожилой человек, одетый довольно неопрятно. Когда-то белокурые волосы тронуты сединой, морщинистые щеки, губы поджаты… Это было лицо шестидесятилетнего испорченного мальчишки. Да он вылитый Вилли, сразу догадалась Пэгги. Сходство поразительное!
– Кто это с тобой?– пробрюзжал старик.– Твоя возлюбленная?..– Он отвратительно захихикал, глядя на Брюса, потом опять перевел взгляд на Пэгги.– По-моему, я тебя знаю, девушка, или ошибаюсь?.. Ух, до чего же ты рыжая! Вылитая лиса…
Пэгги почувствовала к нему ненависть, но не дала себе сорваться. Не грубить же в чужом доме, пусть сами с ним разбираются, подумала она.
– Здравствуй, отец,– сказал Брюс, и в его голосе ей почудились ноты, которые Пэгги до этого не слышала.– Не слишком ли рано сегодня начал?..
– А ты что делал бы на моем месте? Приходится улучать момент. Зря прячете, все равно найду,– произнес тот и залпом осушил стакан.– Фу, мерзость… Неужели я не заслужил чего-нибудь поприличней? Уж лучше бы остался в Париже. По крайней мере там выпивка нормальная.
Стакан выскользнул у него из рук и скатился на пол. Инстинктивно Пегги бросилась поднимать. Запах алкоголя шибанул ей в нос.
– Налей-ка мне еще, девушка.
– Нет,– сурово возразил Брюс.– Если хочешь уморить себя, делай это без нашей помощи. Пойдемте, Пэгги. Давайте поедим на кухне. Там и воздух чище. Извините за сцену,– произнес удрученно, когда они пришли.– Не думал, что он уже встал. Обычно отец не вылезает из постели до двух часов дня и до полчетвертого еще трезв…
– Не переживайте, я видела и похуже. Один из моих воспитателей тоже был пьяница.
– Вообще-то говоря, правильно, что вы встретились. Так или иначе я должен был вас познакомить.
– Какая необходимость?– пожала плечами Пэгги.
– Видите ли, ваша мать, то есть миссис Макинрой,– девушка сразу отметила, каким холодным стал его голос,– ваша мать и мой отец много лет назад вместе убежали в Париж… Это был скандал десятилетия – нет, скандал века в нашей округе! Она бросила четырехлетнюю дочь и мужа, он – жену и двух сыновей…
Пэгги оторопела. Буря бушевала в душе, мысли путались. Как сквозь вату доносились слова Брюса.
– В Париже они жили на ее деньги, пока все не спустили. И тогда… Мне трудно так говорить об отце, но хочу, чтобы вы знали: «любезный джентльмен» бросил свою пассию в Париже одну, без денег, больную. А сам однажды утром объявился дома, ожидая, что «любящая семья» простит и забудет прегрешения его
