происходило в различных местностях Финляндии, так как я вел довольно беспокойную жизнь, что, кстати сказать, обусловлено моим беспокойным характером. Во мне, видите ли, в большой мере совмещаются исследователь и первооткрыватель. Собственно говоря, я – ученый.
– Чем ты раньше-то занимался? – спросил в свою очередь Хиетанен.
Хонкайоки вежливо повернулся к нему и ответил в то же изысканном стиле, что и Коскеле:
– Господин сержант, профессия, которой я себя посвятил, это – лесное хозяйство. Точнее говоря, собирание шишек. Но этим я лишь зарабатывал себе на пропитание. Как я уже сказал, я – человек науки. Я занимался изобретениями, и в данное время моя ближайшая цель – вечный двигатель.
– А ты что, не слыхал, что его нельзя изобрести? полушутя спросил Хиетанен, который отличался особой прямотою, когда речь заходила о чем-нибудь «духовном».
– Да, я глубоко сознаю, с какими трудностями связано подобное изобретение, но я не обескуражен… Ну чт же, возможно, мне надо немного отдохнуть. Да, кстати, как у вас тут с дежурствами, если позволите спросить?
– На ночь выставляем дежурных к обоим пулеметам, днем только к одному, – ответил Коскела. – Вам, новичкам, лучше дежурить в паре с кем-нибудь из обстрелянных солдат, чтобы привыкнуть к местности и людям. Хаухиа придется отстоять с кем-нибудь две-три смены. Рокка, возьми его себе в напарники и покажи ему все. И хорошенько запоминайте то, что вам говорят, здесь все гораздо опаснее, чем кажется на первый взгляд. Сколько лет?
– Двадцать второй, господин лейтенант.
Хаухиа подскочил и застыл по стойке «смирно». Коскела сказал:
– Ну ладно, все образуется. А господами мы тут друг друга не величаем. Все на «ты», чтобы свободнее себя чувствовать. Разумеется, это относится только ко мне. Другие офицеры думают иначе.
– Ясно, господин лейтенант.
Хаухиа щелкнул каблуками; страх перед офицерами уже превратился у него в рефлекс.
Хонкайоки улегся на свое место на нарах. Его странное поведение никого больше не удивляло, ибо все догадывались, что он принадлежит к тому типу людей, которых создала затяжная война и которые готовы на всякого рода шутовство на потеху себе и другим. Хонкайоки уже настолько глубоко вошел в свою роль, что не мог вести себя иначе.Зато Хаухиа было не до сна. Он бы охотно заступил на дежурство прямо сейчас, но Рокка сказал:
– Пойдешь лучше со мной. У Отрастил Брюхо есть такая забава – дразнить противника. Снайпер может спокойно ухлопать тебя.
– Много людей убивают? – робко спросил Хаухиа.
Мгновение Рокка смотрел на него оценивающим взглядом, но Рахикайнен опередил его:
– Почти каждый день кто-нибудь отправляется на тот свет.
– Не верь ему. Он мелет чушь. Хочет застращать тебя. И на Миллионный мы снова попадем только через два месяца. Но никогда не выходи один! Заруби это себе на носу.
– Я уже пережил воздушный налет, – сказал Хаухиа и быстро добавил: – Хотя по сравнению с настоящей войной это, конечно, ерунда.
– Более настоящей войны не бывает, – улыбнувшись, сказал Рокка, и Хаухиа промолчал, подумав: Рокка улыбается оттого, что считает его ребенком. Он обвел глазами блиндаж, рассматривая находящихся в нем людей. Ему хотелось о многом еще расспросить, но он не решался. Перед Роккой и Хиетаненом он робел, не говоря уже о Коскеле. В нем глубоко сидел страх перед офицерами, появившийся еще в учебном лагере, и он с изумлением услышал, как Суси Тассу сказал Коскеле:
– Брось-ка мне газету.
– На, лови.
Рокка спрятал под постель свой инструмент.
– Ну что ж, малый, пойдем. Папаша покажет тебе, что такое война.
– А оружие?
– Оно снаружи.
Они вышли из блиндажа в проход, и Рокка завел Хаухиа за небольшой поворот окопа, где была уборная.
– Здесь сортир.
– Это листовка?
– Да. Они нас снабжают туалетной бумагой. – Рокка показал листовку, которая призывала финских солдат убить своих офицеров и перейти на сторону Красной Армии. – Видишь, что на обратной стороне? Если будешь сдаваться и покажешь ее, то тебе сохранят жизнь. Запомни это и возьми ее.
Они пошли дальше.
– Там пулемет второго отделения. Возле него дежурят только ночью. Вот это гнезда для пулеметчиков А это их часовой. Эй, что видно?
Часовой, читавший на посту какой-то роман, гляну в окопный перископ и сказал:
– Ничего не видно.
Рокка повернулся к Хаухиа:
– Не читай на посту, хотя Уккола и читает. И крепко заруби себе на носу: никогда не высовывать голову из окопа! Почти все, кто у нас убит, держали голову над окопом на секунду дольше, чем следовало. Всегда наблюдай в перископ.
– Да, да.
– «Да, да», а сам не замечаешь, что как раз сейчас ты виден противнику.
Рокка резко оттащил Хаухиа от амбразуры для ручного пулемета.
– Я не шучу. Каждое мое слово – истинная правда Кто знает, может, противник уже заметил тебя в бинокль Сейчас хоть и летний вечер, но мечтать не рекомендуется Смерть, видишь ли, не сидит сложа руки и не любуется красивыми местами. И не устраивает перекуры. Ты куришь?
– Да. Но при отъезде нам выдали лишь обычный рацион.
– Возьмешь у меня. В блиндаже получишь целую пачку. Слушай, что они говорят!
«Финские парни! Убивайте ваших лапуаских [
– Лапуаских уже давно поубивали. Теперь на очереди те, что из Лайхиа [
«Финские парни! Приходите к нам за хлебом!»
– Переходи ты к нам, получишь масло к хлебу! Хи- хи-хи.
Да они только этим и занимаются.
Рокка был раздосадован, хотя его и забавляло вечное зубоскальство Ванхалы. А Уккола улыбнулся и сказал через плечо:
– Ванхала изобрел новый вид телеграфа. Два выстрела с долгим промежутком, а потом три подряд. Тап…тап… тап-тап-тап. А оттуда отвечают. Верно, какой-нибудь такой же сумасшедший.
«Гитлеровские черные бандиты понесли огромные потери в живой силе и технике. Финские солдаты- рабочие! Вы истекаете здесь кровью, а немцы насилуют ваших жен и сестер».
– Да-да, и молодые мамаши получают все, в чем нуждаются, хи-хи-хи.
Па-па-па-па-па…
В ольховнике зашуршало, и Хаухиа бросился на дно окопа.
– Его накрыло? – тревожно спросил он.
– Сам слышишь. Пойдем прогоним этого идиота.
Ванхала рассматривал Чертов бугор в перископ. Перископ этот состоял из прямоугольной трубки, сколоченной из дощечек, и двух зеркал. Из-за потерь, понесенных от снайперов, солдатам было приказано вести наблюдение только через этот прибор. Кроме того, был издан приказ обязательно носить каски, но солдаты так долго испытывали их на прочность, поднимая над краем окопа, что они были изрешечены
