больше денег, чем самый щедрый покупатель в Интернете. А также еще кое-что, чего вам не даст больше никто. Возможность скрыться.
Ответ Хаджи был тщательно рассчитан и сформулирован:
– Мне не нужно скрываться. Я продаю шкатулку для блага племени.
– Нам обоим известно, что это неправда. Вы собираетесь скрыться, взять с собой молодую жену, прихватить деньги и больше не возвращаться.
– Да как ты смеешь!..
– Можете не беспокоиться, я никому ничего не скажу. Мне наплевать на то, как вы поступите со всеми этими людьми. Более того, я вам помогу, но в обмен на шкатулку. Я обеспечу вас документами, и вы сможете начать новую жизнь. Вас никогда не найдут ни люди вашего племени, ни дельцы черного рынка. Вы хорошо все обдумали? Да, у вас есть билеты на самолет, но паспорта? Визы? Неужели вы полагаете, что сможете заявиться в Соединенные Штаты просто так, без документов? Да еще с несовершеннолетней особой? Здесь я опять же смогу помочь вам так, как это не сделает никто другой.
Макмиллан снова увидел в глазах шейха тоску, ту же самую, с какой тот смотрел на прекрасное ожерелье с танзанитом. Но это выражение опять же исчезло, словно захлопнулась дверь.
«Что его сдерживает? Он должен был ухватиться за такое предложение обеими руками. Если только…»
– Этот интернет-аукцион, – дрогнувшим голосом произнес шейх. – Боюсь, если я не выполню его условия, то меня убьют.
Макмиллан презрительно фыркнул и спросил:
– А разве ваш клан не будет охотиться за вами? Так обезопасьте же себя от врагов, живите как царь с молодой женой. Вы не верите, что я смогу выполнить свои обещания? Вот. В качестве свидетельства добрых намерений и моих возможностей позвольте преподнести вам в дар то редчайшее ожерелье, которое я уже показывал.
Он протянул Хаджи футляр. Раскрыв его, аль-Асим с ужасом увидел, что в нем действительно находится дорогое ожерелье.
– Вам достаточно только продать мне шкатулку. Разумеется, я должен буду убедиться в том, что она подлинная.
На лице Хаджи снова проступило выражение мрачного беспокойства, затем колебание, смешанное с тоской.
«Почему его так встревожило то, что я хочу посмотреть шкатулку? Если только… шкатулки у него нет!»
Наконец все встало на свои места. Макмиллан понял причину страха и беспокойства, которые безуспешно пытался скрыть этот человек. Шкатулки у него больше нет, и он отчаянно пытается ее вернуть, чтобы осуществить все свои мечты.
Что ж, определенно это очень неприятный оборот событий, однако игра продолжается. Приз по- прежнему находится где-то рядом, а этот человек все еще является ключом к победе.
Положив руку на плечо шейху, Макмиллан доверительно произнес тихим голосом:
– Я не стану требовать от вас ответа прямо сейчас, но обещайте подумать над моим предложением, хорошо?
Хаджи молча кивнул, оглушенный всем услышанным.
Фрэнк Макмиллан направился в лагерь, убежденный в том, что аль-Асим не догадывается о маячке, закрепленном на воротнике его халата.
Ясмин безучастно наблюдала за бурлящим вокруг праздником. Неужели в центре всего этого находится она? Неужели завтра ей предстоит навсегда покинуть шатер матери?
Девушка понимала, что, учитывая обстоятельства ее жизни, все это вряд ли кончится чем-либо хорошим. Она сама подтолкнула события, просто потому, что больше не могла продолжать жить так дальше. Уж лучше смерть.
Вероятно, так оно и будет.
Возможно, завтра она умрет.
Ясмин обещала матери, что будет радоваться – или хотя бы притворяться – в ночь хны. Однако ее не покидала тревога. В любом случае она оставляет мать и брата с Извергом. Хорошо, что мать наконец подала голос. Быть может, она не побоится выполнить угрозу.
Девушка надеялась помочь матери и брату. Когда она станет женой Хаджи, хватит ли у нее власти изменить текущее положение дел?
Ну а Хаджи, он правда хочет ей помочь? Понял ли он то, что она сказала ему при первой встрече? Ясмин решила сразу же во всем признаться, потому что в противном случае чистая простыня явилась бы неожиданностью, и даже Хаджи не смог бы защитить невесту от гнева сородичей.
Но вот она открыла правду, и Хаджи, похоже, ее услышал. Так или иначе, но калым он заплатил. Завтра они станут мужем и женой.
Но все же многое могло пойти наперекосяк. Возможно, Хаджи неправильно ее понял или же она сама ошиблась в его намерениях. Может быть, кто-то посторонний узнал о ее положении? Вдруг Изверг сам откроет правду о позоре падчерицы?
Ясмин считала свои шансы пережить следующий день как половина на половину.
Но даже в этом случае ей предстоит жить вдали от своих родных, с мужчиной, вчетверо ее старше. Муж будет иметь право поступать с ней так, как ему вздумается. Кто знает, какие желания придут ему в голову.
Быть может, для Ясмин лучше всего будет просто умереть.
Сколько девушек наслаждались праздничной ночью, а на следующий день открывался их позор? Им пели песни, их разрисовывали хной, перед тем как они умирали.
– Она такая робкая, – услышала Ясмин шепот матери, адресованный одной из родственниц, хотя никто и не делал ей замечания по поводу поведения дочери.
Ясмин понимала, что этого не должно быть. Однако одна ее половина втайне веселилась при виде всей этой суеты.
А вторая уже считала себя мертвой.
Хаджи сидел в окружении друзей и родственников, собравшихся, чтобы отпраздновать его свадьбу. Он знал этих людей, их проблемы, споры о земле, отношение к службе в израильской армии – все с готовностью спешили на призывной пункт, получив повестку, – отношение к новой культуре, которую показывали по телевизору, к текущему состоянию ислама, который бедуины всегда подстраивали под свои верования, что в последнее время становилось все труднее и труднее.
Почему жизнь стала такой сложной?
Хаджи устал.
Когда он пятьдесят лет назад нашел шкатулку, ему казалось, что отныне все станет просто. Вместо этого находка принесла одну только головную боль.
Вот почему аль-Асим собрался ее продать, забрать деньги и начать новую жизнь с молодой женой.
Но теперь даже этот простой план усложнился настолько, что стал казаться невыполнимым.
Как правильно напомнил тот человек из ЦРУ, двое мусульман с Ближнего Востока вряд ли смогут получить вид на жительство в Соединенных Штатах. В любой стране Запада брак с пятнадцатилетней девушкой будет считаться незаконным. Хаджи читал о бедуине из племени хавалид, обитающего в Северной Галилее, который в настоящее время был израильским консулом в Соединенных Штатах и работал в Сан- Франциско. В своей наивности Хаджи намеревался устроиться в Калифорнии, где бедуинская семья сможет
