Девочка кивнула, рот ее озабоченно раскрылся, она вцепилась в ставшую неожиданно желанной чашку. Дракаста поднесла чашку к ее губам, и Козетта жадно осушила ее.
— Очень хорошо, — сказала Дракаста, целуя девочку в лоб. — Очень, очень хорошо. Теперь я отведу тебя вниз, и вы с Паоло сможете лечь спать. — Она сунула чашку в карман, прижала Козетту к груди и кивнула Жеану: — Спасибо, Валора. Палуба на тебе, Дел. Я на несколько минут.
— Она терпеть этого не может, — негромко сказала Эзри, когда Дракаста исчезла внизу трапа.
— Что, кормить Козетту на ночь?
— Это молоко с маком. Она усыпляет детей… когда мы в Гостином проходе. Хочет, чтобы они спали, пока мы там…
— Да что здесь происходит?
— Трудно объяснить, — ответила Эзри. — Проще пережить. Но с тобой все будет в порядке, я это знаю. — Она провела рукой по его спине вверх и вниз. — Ты ведь пережил и мое самое скверное настроение.
— Ах, — сказал Жеан, — но если у женщины твое сердце, у нее не должно быть скверного настроения. Только хорошее… и еще лучше.
— Там, где я родилась, бесстыдных льстецов принято подвешивать в железных клетках.
— Я понимаю, почему ты убежала. Ты вызывала такую лесть, что всякий мужчина, заговоривший с тобой, оказывался в клетке…
— Ты самый бесстыдный из льстецов!
— Ну, нужно же чем-нибудь заняться, чтобы не думать о предстоящем…
— Того, чем мы занимались внизу, тебе недостаточно?
— Ну, я думаю, мы всегда можем вернуться вниз и снова…
— Увы, главная сволочь на этом корабле не я и даже не Дракаста, а долг. — Она поцеловала Жеана в щеку. — Если хочешь чем-то заняться, готовься к проходу. Принеси-ка мне алхимические фонари из ящика с носа.
— Сколько?
— Неси все. Сколько сможешь найти.
4
Десятый час вечера. Ночь плащом окутала Призрачные острова, и «Ядовитая орхидея» под топселями вошла в Гостиный проход, окруженная белым и золотым сиянием. Зажгли и разместили вдоль всего корпуса сотню алхимических фонарей; несколько на реях, но большинство ниже, откуда они бросали на темную воду блики.
— Глубина шесть! — крикнул один из двух матросов, которых Дракаста поставила по бокам измерять расстояние между корпусом корабля и морским дном. Шесть морских саженей, тридцать шесть футов. «Орхидея» может пройти и гораздо более мелкие места.
Обычно глубину измеряют нечасто, и делает это один человек у руля. Сегодня замерами занимались два самых опытных моряка и результаты сообщали непрерывно. Более того, за каждым из них внимательно следила группа… наблюдателей; так их лучше всего называть, думал Жеан. Причем эти наблюдатели были вооружены и облачены в доспехи.
По всему кораблю были приняты необычные меры предосторожности. Немногие умелые моряки, работавшие на снастях наверху, обвязались страховочными канатами; если упадут, то повиснут и будут болтаться, как маятник, но скорее всего останутся живы. Огонь повсюду загасили, курение строго воспрещалось. Дети Дракасты спали в каюте с плотно закрытыми ставнями; вход на трап, ведущий к каютам, охранялся. Сама Дракаста надела свой нагрудник с вкраплениями Древнего стекла, а ее сабли висели в ножнах наготове.
— Шесть без четверти! — крикнул матрос.
— Туман поднимается, — сказал Жеан. Они с Локки стояли на юте с правого борта. Рядом расхаживала Дракаста, руль держал Мамчанс, а Дельмастро стояла у нактоуза с набором маленьких драгоценных часов.
— С этого всегда начинается, — сказал Мамчанс.
«Орхидея» входила в пролив шириной с милю между утесами, поднимавшимися на половину высоты мачт; окрестные джунгли были погружены в темноту. Слышались негромкие голоса лесных обитателей: крики, щелканье, шорохи. Корабельные фонари освещали воду на пятьдесят-шестьдесят футов вокруг, и на краю этого светлого пятна Локки увидел клубы тумана, поднимавшегося от воды.
— Пять с половиной! — раздался крик с правого борта.
— Капитан Дракаста! — У гакаборта появился Утгар; в пальцах он сжимал трос лота. — Четыре узла.
— Да, — ответила Дракаста. — Четыре узла, и наша корма поравнялась с началом прохода. Дел, дай мне десять минут.
Дельмастро кивнула и перевернула одни часы; песок струйкой посыпался из верхнего отделения в нижнее. Дракаста перешла к переднему поручню юта.
— Внимание, — обратилась она к матросам, работавшим или просто ожидавшим на палубе. — Если почувствуете себя необычно, не подходите к бортам. Если не выдержите на палубе, спуститесь вниз. Мы должны перетерпеть — не впервой. Вы не пострадаете, если останетесь на корабле. Держитесь за эту мысль. Не покидайте корабль.
Слоями поднимался туман. Слабые очертания утесов и джунглей исчезли под ними. Корабль окружила чернота.
— Десять, капитан, — сказала наконец Дельмастро.
— Глубина пять, — выкрикнул один из измеряющих.
— Мам, опусти руль. — Дракаста угольком что-то быстро нацарапала на сложенном пергаменте. — На две спицы в подветренную сторону.
— Есть, капитан, руль в подветренную на две спицы.
Он слегка изменил положение руля, и корабль чуть повернул вправо. Матросы наверху начали менять положение парусов согласно указаниям Дракасты, которые она заставила запомнить еще до входа в пролив.
— Дай мне двенадцать минут, Дел.
— Есть, капитан, двенадцать.
За эти двенадцать минут туман сгустился; теперь он походил на дым хорошо разгоревшегося костра. Бурлящие серые стены сомкнулись со всех сторон, погрузив звуки и огни корабля словно в пузырь, отрезав от окружающего мира. Скрип блоков и рей, плеск воды о корпус, негромкие голоса — все эти знакомые звуки отражались странным глухим эхом, а звуков джунглей как не бывало. Туман продолжал накатываться, он пересек границу освещенной воды. Видимость во всех направлениях сократилась до сорока футов.
— Двенадцать минут, капитан, — сообщила Дельмастро.
— Мам, поднять руль, — сказала Дракаста, глядя на компас на нактоузе. — Руль в наветренную сторону. Курс северо-западо-запад. — Она крикнула матросам на палубе: — Готовьтесь менять реи. Северо-западо-запад, ветер с правой четверти.
Последовали несколько минут деятельности, корабль медленно встал на новый курс, экипаж перебрался на другие реи. Жеан тем временем все больше убеждался, что не ошибся: туман глушит звуки. Звуки их деятельности почти полностью глохли, натыкаясь на непреодолимую преграду. В сущности, единственным доказательством существования мира за пределами тумана оставался запах влажной земли; этот запах доносил из джунглей теплый ветер.
— Глубина семь.
— Двадцать две минуты, Дел.
— Есть, — сказала Дельмастро, поворачивая часы, как автомат.
Следующие двадцать две минуты прошли в клаустрофобической тишине, подчеркиваемой только
