мадам Корвалье.
— Боже, до чего, должно быть, скучно вечер за вечером смотреть, как мы пытаемся напоить друг друга, — сказал Жеан. Он дал крупье пятисоларовую фишку: здесь было принято давать служителям на чай.
— Я так не считаю, сэр. В каком виде вы хотите получить сдачу?
— Какую сдачу? — улыбнулся Жеан. — Оставьте себе все.
Второй раз за вечер крупье проявил какие-то человеческие чувства: хоть он состоятельный человек, половина такой фишки равна его годовому заработку. Он едва не ахнул, когда Локки бросил ему десяток фишек.
— Счастливы женщины, которые проводят здесь много времени, — сказал Локки. — Купите себе дом. Мне сейчас трудно сосчитать выигрыш.
— Боже! Большое спасибо, джентльмены! — Крупье осмотрелся и негромко продолжил: — Эти две дамы редко проигрывают, знаете ли. На самом деле на моей памяти это первый случай.
— У всякой победы есть своя цена, — сказал Локки. — Думаю, завтра, когда я проснусь, моя голова за нее заплатит.
Мадам Корвалье унесли вниз по лестницам, а мадам Дюренна шла рядом, бдительно следя за служителями, которые несли ее карточную партнершу. Толпа рассеялась; те, кто оставался за своими столами, попросили у крупье новые колоды; игра начиналась снова.
Локки и Жеан собрали фишки (те, что обслюнявила мадам Корвалье, быстро заменили служители), сложили их в обычные бархатные сумки и направились к лестнице.
— Поздравляю, джентльмены, — сказал охранник, преграждавший вход на шестой этаж. Сверху доносился звон бокалов и негромкие голоса.
— Спасибо, — ответил Локки. — Боюсь, мадам Корвалье сдалась очень своевременно: еще одна-две партии, и это сделал бы я.
Они с Жеаном медленно спускались по лестнице вдоль внешней стены Солнечного Шпиля. Одеты они были как состоятельные люди, по последней веррарской моде. Локки (чьи волосы, алхимически обработанные, стали светлыми и блестящими) был в коричневом фраке со стянутой талией и с фалдами до колен; большие трехслойные манжеты, оранжевые с черным, украшали золотые пуговицы. Жилета на нем не было, только пропотевшая рубашка из тончайшего шелка со свободным черным воротником. Жеан одет так же, хотя фрак у него серовато-голубой, как море под облачным небом, а талия перетянута широким кушаком того же цвета, что и его короткая курчавая борода — черным.
Они шли вниз по этажам… мимо знатных посетителей… мимо королев веррарской коммерции, которых сопровождали привлекательные молодые компаньоны, похожие на домашних животных при своих хозяйках. Мимо мужчин и женщин с купленными лашенскими титулами, глядящих поверх карт и кувшинов с вином на отпрысков знатных семей из Каморра; мимо вадранских судовладельцев, в тесных черных камзолах, с морским загаром, похожим на маску, закрывающую резкие бледные лица. Локки узнал по крайней мере двух приоров, членов торгового Совета, который теоретически правил Тал-Верраром. Похоже, главное требование к допуску в этот игорный дом — тугой кошелек.
Стучали кости, звенели стаканы; знаменитые и богатые смеялись и кашляли, бранились и вздыхали. В теплом воздухе висели облака дыма, витали запахи духов и вина, пота и жареного мяса; иногда доносился и запах алхимических наркотиков.
Локки бывал во дворцах и поместьях; хоть Солнечный Шпиль обставлен роскошно, многие из его посетителей, когда ночь пройдет и играть будет нельзя, вернутся в свои дома, которые ничем не хуже. Истинное волшебство Солнечного Шпиля в его своенравной исключительности: откажи в чем-нибудь достаточно большому числу людей, и рано или поздно то, в чем отказываешь, как густым туманом, окутается загадочностью.
В дальнем углу первого этажа несколько дюжих служителей охраняли почти не видную посетителям большую деревянную кабину. К счастью, очереди не было. Локки поставил свою сумку перед единственным окном кабины.
— Все на мой счет.
— С большим удовольствием, мастер Коста, — ответил служитель, принимая сумку. В этом царстве винных паров и ставок Леоканто Коста, купец-спекулянт из Талишема, хорошо известен. Служитель быстро сделал несколько записей в гроссбухе. Локки выиграл у Дюренны и Корвалье почти пятьсот солари (без щедрых чаевых крупье).
— Полагаю, можно поздравить вас обоих, мастер де Ферра, — сказал служитель, когда место Локки занял Жеан со своей сумкой. Джером де Ферра, также из Талишема, постоянный спутник и партнер Леоканто. Пара вымышленных горошин в стручке.
Неожиданно Локки почувствовал, что на его левое плечо легла чья-то рука. Он осторожно повернулся и увидел женщину с короткими черными волосами, в роскошном платье того же цвета, что одежда служителей Шпиля. Одна сторона ее лица была удивительно прекрасна; вторая представляла собой коричневую кожаную полумаску, сморщенную, словно сильно обгоревшую. Когда женщина улыбалась, поврежденная часть ее губ не двигалась. Локки показалось, что живая женщина с трудом пытается выбраться из глиняной скульптуры.
Селендри, мажордом Реквина.
Рука, которую она положила Локки на плечо (левая, с поврежденной стороны), не настоящая. Когда женщина убрала руку, в свете ламп тускло блеснул медный протез.
— Заведение поздравляет вас, — сказала она глухим голосом. — Отличное умение держаться и большая сила духа! Мы желаем сообщить вам и мастеру де Ферра: знайте — вы желанные гости на шестом этаже, если пожелаете воспользоваться такой возможностью.
Улыбка Локки была вполне искренней.
— Большое спасибо от меня и моего партнера, — сказал он с пьяной развязностью. — Такое отношение со стороны заведения, конечно, очень лестно для нас.
Женщина небрежно кивнула и исчезла в толпе так же стремительно, как появилась. Тут и там посетители поднимали брови: гости Шпиля поняли, что сама Селендри объявила о повышении социального статуса Локки и Жеана.
— Мы входим в моду, мой дорогой Джером, — сказал Локки, когда они сквозь толпу пробирались к входной двери.
— На какое-то время, — согласился Жеан.
— Мастер де Ферра. — Главный привратник улыбнулся при их появлении. — И мастер Коста. Вызвать вам экипаж?
— Не надо, спасибо, — ответил Локки. — Я упаду, если не проветрю голову свежим ночным воздухом. Мы прогуляемся.
— Очень хорошо, сэр.
С военной точностью четверо служителей распахнули дверь, пропуская Локки и Жеана. Два вора осторожно шагнули на широкие каменные ступени, устланные красным бархатом ковром. Ковер здесь, как знал весь город, ежедневно выбрасывался и заменялся новым. Оттого только в Тал-Верраре можно найти множество нищих и бродяг, которые привычно спят на обрывках красного бархата.
Вид был потрясающий: направо, за очертаниями других игорных домов, просматривался весь полумесяц острова. На севере относительно темно по сравнению с освещенным районом Золотых Ступеней. За городом, к югу, северу и западу, серебристо фосфоресцирует Медное море, озаренное тремя лунами на безоблачном небе. Тут и там видны призрачные, словно ртутные мачты кораблей.
Посмотрев вниз и налево, Локки увидел за ломаной линией городских крыш пять более низких ярусов острова: несмотря на прочные камни под ногами, это вызывало головокружение. Вокруг слышались голоса развлекающихся, цокот копыт — лошади везли по булыжникам экипажи, по прямой улице шестого яруса их двигался сразу десяток. Вверху уходил в сверкающую темноту Солнечный Шпиль, освещенный алхимическими огнями, яркими, как свечи, которыми привлекают внимание богов.
— А теперь, мой профессиональный пессимист, — заговорил Локки, когда они отошли от Шпиля и оказались в относительном уединении, — мой вечно встревоженный купец, мой неутомимый источник сомнений и насмешек… что скажешь?
