выходя из дома.
— Как это?
— По телефону.
— Ну, значит, кончились сегодня самородки. Осталась одна серость. Дальше будет еще хуже, я думаю.
— Вот поэтому я в розыск не стремлюсь, чтоб серостью службу не захламлять. Вдруг появится самородок, а я его место занял. В смысле — бестолочь.
— Ой, какие мы самокритичные.
— На том стоим! — гордо кашлянул Полынцев. — А если серьезно, то особо хвастаться нечем. Преступление ведь дед раскрыл, не мы. Встретил незнакомых людей, распознал в них бандитов, сработал на удержание, как капкан. Представь, если бы такие спецы в ППС и ГИБДД служили. Сколько через них за день народу проходит — уйма. За полгода всех бы жуликов переловили.
— Думаешь, такие люди у нас появятся?
— Уверен. Пену сдуют, блатные связи признают паразитическими и начнут набирать в милицию Жегловых, в ФСБ — Исаевых, а в армию — Суворовых. Все встанет на свои места.
— А ты, правда, такой скромный или только передо мной рисуешься?
— Зачем мне рисоваться? Какой смысл?
— Чтобы впечатление произвести, редкие качества показать.
— И в мыслях не держал. Я же тебе говорил: скромность — мое второе имя. Кстати, у тебя родители в отпуск не уехали?
Инна от удивления захлопала ресницами.
— Откуда тебе это известно?
— Ничего мне неизвестно, поэтому и спрашиваю.
— Я говорю: про отпуск, откуда тебе стало известно?
— Сама же говорила.
— Я? Тебе? Когда?!
— Ну, не мне. По телефону говорила. Я как раз в кабинет заглядывал.
— Подслушивал, шпион?
— А что мне было делать — уши закрывать? Простите, не сообразил… Так уехали или нет?
— Ну, допустим, уехали. И что?
— А тебе домой картошка не нужна?
— При чем тут картошка?
— Просто мимо овощного ларька проходим, могли бы заодно купить.
— Почему именно картошку?
— Потому что она грязная и тяжелая. Я бы донести помог.
Инна посмотрела на него, прищурив глаза.
— Скромный, говоришь?
— Даже не сомневайся — сама скромность.
— Твоя хитрость, Полынцев, примитивна, как детская задачка.
— Что ты имеешь ввиду?
— Что в гости набиваешься, какие тут могут быть версии.
— А вот и ошибаетесь, гражданочка. Я об этом даже не думаю. И в подъезд к вам заходить не собираюсь. Поставлю сумку на крыльцо и сразу уйду… Итак, сколько килограммчиков возьмем — 15 или 20?
Инна прыснула в кулачок.
— Как я их, по-твоему, на пятый этаж потащу?
— Разделим на маленькие кучки, за 4 захода осилишь.
— Нет уж, если покупать, то немного. Мне одной все равно 20 кило не съесть.
— Так, значит, берем?
Инна посмотрела на него долгим изучающим взглядом.
— Ну, допустим… И что?
— Отлично! Ты хорошая хозяйка. Я это заметил еще в кабинете, когда чаем угощала.
— Только предупреждаю, — пригрозила она пальчиком. — Никаких чаепитий.
— Само собой. Ну что, пошли?
Инна еще раз окинула его долгим внимательным взглядом.
— Что ж… пойдем.
Посчитав, что скромность была проявлена в достаточной мере, Полынцев решил взять быка за рога.
— Ты пока выбирай картошку, а я сбегаю в магазин за шампусиком.
— Я не пью шампанского, — вырвалось у нее автоматически.
— Понял. Тогда красное сухое? Или белое сладкое?
— Нет.
— Все ясно, через секунду вернусь. Без меня никуда не уходи.
Вприпрыжку он помчался в ближайший магазин, доставая из кармана деньги.
— Я не собираюсь с тобой пить, — крикнула она запоздало.
Но медленные звуки не смогли догнать быстроногого спортсмена. Дверь магазина уже закрылась за его спиной.
Инна, вздохнув, подошла к торговой палатке.
