– Из-за штанов.
– Что?
– Из-за штанов они Мурзины, а я – не Мурзин. Все Мурзины в детсаде длинные штаны носят, а я…
Иван разглядывал ветку черемухи за окном, бабушка – свои руки, похожие на черепаховый панцирь, Настасья Глебовна расправляла на скатерти морщинки. Эти двое – мама, бабушка – неделю назад, за какие-то три часа загнав Костю в угол, одержали победу – победу коротких штанов над длинными, что сшил ему отец, и сейчас непризнанный Мурзиными Мурзин стоял перед родней в рубашке с зайчиками и коротких штанах.
Иван Васильевич Мурзин поднял руку.
– Позвольте мне резервировать время… Костя, марш переодеваться и умываться!
Между прочим с заразой Любкой Ненашевой за три последних месяца встречался Иван не чаще, чем с другими односельчанами, а то и реже. На концерты да в кино почти не ходил, разве что уж совсем одурев от математических своих ученых дел. Но раза два все же сталкивался с Филаретовым А. А. и Любкой. Жене парторга поклонится, самому пожмет руку, поговорит о тракторных делах, о том и сем; культурно все, по- человечески.
Были встречи и на деревянном тротуаре. Любка разнаряжена, пахнет от нее духами, под мышкой – большая новость! – книжка в розовой обложке, если Любка одета в темное, и в коричневой, если наряд нежно-светлых тонов. По слухам, она готовилась поступать в педагогический институт на факультет иностранных языков, а именно на английский, – конечно же, с практикой в Лондоне, не иначе.
– Здравствуй, Ваня! С работы?
– Здравствуй! С работы.
– Устал?
– Зимой-то? Если от безделья, то устал.
– Домой идешь?
– Домой. Будь здорова!
– Бань!
– Но?
– Скука меня ест.
– А ты работать иди.
– Ой, Бань, всем сердцем хочу, но не могу. Я ведь порченая.
– Болтай!
– Порченая, порченая! Меня Марат Ганиевич испортили, когда внушили, что у них, у восточных, женщины не работают.
– Тьфу! Какой он восточный, если насквозь северный русский да суготский… Знаешь что, Любка?
– Ой, Вань, я тебя сильно внимательно слушаю!
– Попал мне на днях в руки «Курьер ЮНЕСКО», – благожелательно сообщил Иван. – Полиглотов производят серийно, во сне и наяву… На английский язык – неделя, на французский – пять дней, на немецкий – три… Так что, раз ты в артистки не пошла, становись полиглоткой.
– Чего, чего?
– По-ли-глот-кой.
– А что это такое?
Иван прищурился, ногу отставил, для пущей важности застегнул на одну пуговицу стоящую колом от масла телогрейку. Паузу он сделал большую, многозначительную, ученую и все-таки недооценил Любку Ненашеву, думая кавалерийским наскоком отбить у нее внезапную охоту к изучению английского языка. Он уже из громкой молвы узнал, что Любка берет у школьной учительницы уроки английского и будто бы после пятого урока учительница дала отбой, но Филаретов А. А. уговорил учительницу еще попробовать и быть по возможности снисходительной, хоть и знал, что ученица прямо говорит ей: «Зря вы на эту кофту брошку прицепили. На старуху от этого смахиваете…»
Однако до Нового года жизнь по сравнению с тем, что началось позже, была сказочной, нестерпимо спокойной: трактора работали; Костя возглавлял Мурзиных, переставших быть агрессивными в силу окончательного покорения Сопрыкиных, Ненашевых, Кульманаковых, Колотовкиных и прочих; Насте по итогам года присудили первое место в области; знатная телятница высоких темпов производительности тоже не снижала – не жизнь, а малина, а впереди, после первого января, ждал Ивана университет, аудитории, профессора – одним словом, сессия.
Третьего января собирался Иван приземлиться на новом Ромском аэродроме, чтобы пятого утром сесть за стол перед экзаменаторами. А с тридцатого на тридцать первое декабря в Ромск встречать Новый год в областном театре отбыл Филаретов А. А. с женой Любкой – это она так пожелала, чтобы уикэнд провести в умственном центре, столице лесного и рыбного края, хотя рыба в реках и озерах давно перевелась.
Настя, изменив обычаю не говорить о Ненашевой, от души веселилась:
– Мишука Налымов гуляет – держись, Заволжье!
9
Отбыли, значит, в областной город Филаретов А. А. с женой, а бригадир тракторной бригады И. В. Мурзин на весь январь тысяча девятьсот семьдесят седьмого года разработал и довел до каждого исполнителя месячный график использования тракторов, за себя командовать оставил Аркадия Мурзина – того, что ходил в слесарях. После этого Иван сложил в чемодан рубашки и бельишко, список покупок на
