– Правый и левый глаз, – объяснил Жеребкинс, нажимая на клавишу, пока оба изображения не совместились.
Это была, скорее всего, голова, повёрнутая в профиль, хотя изображение было слишком тёмным, чтобы различить летали.
– О, какое великолепие! – язвительно воскликнул Аргон. – Мне позвать телевизионщиков или просто лишиться чувств от благоговейного трепета?
– Осветлить и усилить, – приказал он компьютеру.
Созданная компьютером кисть прошлась по экрану, оставляя после себя более яркое и чёткое изображение.
– Это пикси, – пробормотал Жеребкинс. – Но изображение слишком расплывчатое. – Он задумчиво почесал подбородок. – Компьютер, сравни изображение с пациенткой Опал Кобой.
В отдельном окне появилось лицо Опал. Изменился размер, изображение повернулось, чтобы угол зрения был таким же, как и на первой картинке. Красные стрелки замелькали между изображениями, отмечая идентичные точки. Через некоторое время пространство между картинками было испещрено красными линиями.
– Изображено одно и то же лицо? – спросил Жеребкинс.
– Подтверждаю, – ответил компьютер. – Вероятность ошибки ноль целых пять десятых процента.
Жеребкинс нажал на кнопку печати.
– Такая погрешность меня вполне устраивает.
Аргон как в оцепенении подошёл к экрану. Лицо его было бледным и становилось ещё бледнее, по мере того как он понимал, что подразумевает эта картинка.
– Она видела саму себя в профиль, – прошептал он. – Это значит…
– Что существуют две Опал Кобой, – закончил за него Жеребкинс. – Настоящая, которой ты позволил сбежать. И эта пустая оболочка, которая может быть только…
– Клоном.
– Вот именно, – сказал Жеребкинс и взял отпечатанную принтером страницу. – Она клонировала себя, а потом твои уборщики беспрепятственно вывезли её отсюда, прямо у тебя из-под носа.
– О боги!
– Хватит причитать. Пожалуй, сейчас самое время звать телевизионщиков или лишаться чувств от благоговейного трепета.
Аргон выбрал второй вариант и свалился на пол бесформенной грудой. Понимание того, что все мечты о богатстве и славе пошли коню под хвост, оказалось для него слишком тяжёлым ударом.
Жеребкинс перешагнул через него и галопом помчался на Полис-Плаза.
Опал Кобой не находила себе места. Все терпение, до последней капли, она израсходовала ещё в клинике Аргона, а сейчас ей хотелось, чтобы все происходило мгновенно, стоит ей лишь отдать приказ. К сожалению, сто миллионов тонн гематита опускались сквозь землю со скоростью всего пять метров в секунду, и никто не мог ничего с этим поделать. Опал решила скоротать время, наблюдая за гибелью Элфи Малой. Кретинка. Кем она себя возомнила? Эта стрижка под ёжик, губки бантиком… Опал посмотрела на своё отражение в блестящей поверхности. Вот настоящая красота. Такое лицо можно печатать на банкнотах, что, возможно, в скором времени и произойдёт.
– Мервал, – рявкнула она. – Принеси диск с Одиннадцатью чудесами света. Мне скучно.
– Слушаюсь, госпожа Кобой, – сказал Мерв. – Я тут готовлю ужин, так мне сперва закончить с этим или принести диск прямо сейчас?
Опал закатила глаза, глядя на своё отражение.
– Я что приказала тебе сделать?
– Принести диск.
– И что ты должен сделать, мой дорогой Мерв?
– Наверное, принести диск?
– Гениально, Мервал. Просто гениально. Мерв вышел из камбуза и достал диск из рекордера. Запись была сохранена на жёстком диске компьютера, но госпоже Кобой нравилось сохранять любимые записи на дисках, чтобы иметь возможность посмотреть их, где бы она ни находилась. Самыми любимыми были: нервный срыв отца, атака на Полис-Плаза и запертый в оперативном центре Жеребкинс с выпученными глазами. Мерв передал диск Опал.
– И? – услышал он тонкий голос пикси.
Мерв было растерялся, но быстро вспомнил о недавнем распоряжении Опал Кобой: братья Криль должны кланяться, подходя к госпоже. Он проглотил свою гордость и низко, в пояс, поклонился.
– Уже лучше. А теперь, разве ты не должен готовить ужин?
Мерв, в поклоне, удалился. В течение последних нескольких часов ему часто приходилось забывать о гордости. Опал была недовольна. Ей казалось, что ей выказывают мало почтения и плохо прислуживают. Она составила список правил. Близнецам было вменено в обязанность кланяться госпоже, выходить из шаттла, когда возникает необходимость выпустить кишечные газы, а также запрещено смотреть Опал в глаза и размышлять вслух ближе трех метров от госпожи.
– Потому что я и так знаю, о чем ты думаешь, – сказала тогда Опал низким дрожащим голосом. – У тебя все на лбу написано. Вот сейчас ты думаешь о том, как я прекрасна.
