Громила, не упустил возможности живоописать во всех красках ночной позор Чебурека. Бенедиктов же добавил эпизод с поеданием жаренной рыбы и несчастного Чебурека замучили насмешками.
– Да, Чебуречик, ты бы под спальным мешком лопал, тогда тебя бы никто не увидел. И куда в тебя столько помещаешься, куда все девается? Жрешь как слон, а на в теле у тебя – одни уши, – произнесла Мальвина. – Скоро наступать на них будешь, Чебурашка.
Растроенный Чебурек отказался от завтрака, лежа под навесом он едва сдерживался, чтобы не кинуться к завтракающим. Он прислушивался к позвякиванию посуды, к звука пережовывания пищи, принюхивался к ароматам, приносимым ветром.
– Ну и пусть, и не пойду и не поем, вот умру от истощения… Нет, сначала высохну весь как тростиночка, не смогу ходить и умру. Вот! Тогда то они пожалеют, вот тогда то…
Чебурек представил эту печальную картину и по его лицу полились слезы. Тут он вспомнил бабку Лукерью, которая приедет на его похороны… Стоп, как же она сюда доберется? У нее и денжищь таких отродясь не было, пенсии только на хлеб и манную кашу хватает. Воображение нарисовало новую картинку, без бабки Лукерьи. Вот он, Чебурек лежит в новом черном костюме, в новых ботинках, в белых носках, носки непременно должны быть белыми, и его заклятые друзья стоят вокруг гроба…
Стоп, новый костюм. Это что ж он и поносить его не успеет и в землю добро такое зарывать? Жалко. Воображение нарисовало новую картинку. Вот он, Чебурек лежит в гробу. Худющий-худющий, в помятой, порванной футболке, стиранных поленявших шортах, старых кедах и…
Увиденное Чебуреку не понравилось, чего это он вообще собрался помирать. Фигушки, не дождетесь. Рано ему еще помирать, он еще нового черного костюма не носил, и ботинки и носки и белые и вообще!
Чебурек встал и бегом направился к костру.
Мальвина не обратила на маневры Чебурека никакого внимания.
– У нас сегодня на завтрак лобстеры. – произнесла она подавая на половинке кокосового ореха завтрак. – Громила с утра постарался.
Чебурек взглянул на огромную клешню, свесившуюся с импровизированной тарелки.
– Не боись, это не такие, которые тебя чуть не сожрали, – пошутил Громила, – Ешь, пока он на тебя не кинулся.
Однако сейчас испортить Чебуреку аппетит было невозможно. Он взял миску и с гордо поднятой головой удалился, чтобы в одиночестве насладиться пищей. Повернувшись спиной к коллегам, он принялся завтракать.
После завтрака Мальвина с Бенедиктовым удалились для обсуждения тактики и стратегии дальнейшего продвижения. Бенедиктов дотсал из кармана прибор слежения, раскрыл почему-то мокрый футляр и вынул слегка влажный прибор.
– Тьфу-ты, черт, как в него вода попала – ругнулся он, – неужели испортился?
Маячек выдавал какую-то странную информацию.
– Что это? – ткнув пльцем в мерцающий пульсар, спросила девушка.
Бенедиктов и сам ничего не понимал: то ли прибор забарахлил, то ли дипломат с бриллиантами находился на большой глубине. Если верить показаниям, то камешки где-то глубоко под землей. Вопрос – как они туда попали и как их оттуда достать?
– Слушай, а может Тюфяков того, – Мальвина сложила руки на груди и прикрыла глаза, – а его вместе с чемоданчиком похоронили?
– Ага, обезьянки. Они так полюбили Тюфякова, что приняли его в свою семью, а когда он умер от неизвестной тропической болезни, они его с почестями закопали в глубокую могилу. И дипломат подложили под голову. Для мягкости. Ты забыла, что остров необитаем! – выдал тираду Аскольд (Мальвина все еще держала в неведении свою команду).
Если честно, тирада предназначалась не Мальвине, а его собственному внутреннему голосу. Вот уже несколько дней в Бенедиктову приходила мысль: почему Тюфяков так уверенно продвигается по острову и до сих пор живой? Может он нашел здесь какого-нибудь местного Птяницу-проводника. А что, если на острове кроме них пятерых (их четверо и все еще пока, живой Тюфяков) есть еще кто-нибудь. Такой рассклал мог сильно усложнить дело. Одно, если ты охотишься за человеком, пропажа которого почти никем не будет замечана. Другое, если здесь есть люди. Как они отнесутся к появлению на острове вооруженных – пусть даже оружие только у одной Мальвины – посторонних.
Допустим, Тюфяков с его лоховской рожей не вызовет подозрения или других негативных эмоций. А вот они сами? Бенедиктов не бы в этом уверен. Их команда, состоящая из таких разных людей, доверия не внушала. Лысая девушка, тощий дегенерат, очкастый… В этой компании, Только он Бенедиктов походил на нормального, солидного человека.
Читатель, конечно же понимает, что господин Бенедиктов льстил себе. С такой-то рожей, как у него, как раз можно поезда грабить или банки брать. Но что делать? У каждого есть свои заблуждения, маленькие и побольше.
– Ладно, хватит резину тянуть, – прервала его размышления девушка, – Нам все равно без чемоданчика кранты. Будем искать, носом землю рыть будем, а найдем. Через час двинемся в этом направлении. А там посмотрим, обезьянки, папуасы, мне лично по фигу, кому морду бить.
– А может просохнет? – проговорил Бенедиктов, указывая на приборчик. Мы его в тенек положим, чтоб не расплавился. Денек другой для нас все равно погоды не сделают, а если нам с кому-то морду бить придется, силы нужны… А тут и жратва есть и Чебурек вон как все обустроил…
Мальвинка подумал-подумала и согласилась, в принципе до Тюфякова рукой подать, а когда еще а таких местах побывать придется? Она собрала членов своей экспедиции и объявила:
– Два дня, так и быть, в виду серьезных недомоганий господина Бенедиктова и переживаний, потрясших Чебурека, в связи с поднятием боевого духа, разрешаю два выходных дня. Вольно, разойдись по своим делам…
Мальвина и не предполагала в то утро, что привал вместо двух дней растянется на целую неделю. Нет, сперва все было замечательно, четвертый и пятый день прошли просто замечательно. Все отдохнули, были предельно вежливы и корректны, словно члены Палаты лордов в загородном клубе. Полны сил и боевого задора, словно молодые гладиаторы. Несчастье случилось на шестой день их пребывания на острове.
И это несчастье носило весьма нелепую форму, а именно – расстройство желудочно-кишечного тракта, выражаясь медицинским языком. Вероятнее всего, у «охотников» была легкая форма дизентерии, а может просто съели чего-нибудь не то.
Первым «павшим» стал всеядный Чебурек, точно такие же симптомы спустя несколько часов обнаружились у остальных. Благо, что кустиков вокруг было большое количество и очередей возле домика с буквами «Эм» «Жо» не наблюдалось, за отсутствием такового. Чебурек зеленый, похудевший, отказывающийся от пищи, блуждал в зарослях словно тень отца Гамлета. Громила, который уже не мог передвигаться на трясущихся от слабости ногах, громко стонал, сидя под пальмой. Бенедиктов, мужественно совершал челночные пробеги от кустов к лагерю.
Хуже всех пришлось Мальвине, которую расстройство посетило самой последней и в наиболее легкой форме. Ей выпала роль медицинской сестры, доктора и сиделки в одном лице. Девушка самоотверженно заботилась о несчастных товарищах. Хорошо, что в аптечке было небольшое количество закрепляющих препаратов. Правда, никто не рассчитывал, на то, что они понадобятся трем здоровым мужикам. Мальвина делила и без того крохотные таблетки на три части, кипятила им воду, каждый час поила густой чайной заваркой. В дело борьбы с инфекцией пошло все, даже листья здоровенного дикого алоэ. Вреда не будет, здраво рассудила девушка, может поможет, давя горький сок. И хотя ее подопечные отказывались принимать его, Мальвина, помахивая перед ними оружием, убеждала их в необходимости принятия «лекарства».
Борьба с несчастьем, носящим в народе название «швыдка-настя» или понос, продолжалась три дня. Еще пару дней парни приходили в себя, отъедались, набирались сил. Эти пару дней Мальвина отсыпалась, Бенедиктов разбирал и собирал приборчик слежения (прибор высох и кажется работал, только точка маячка, как приклеенная, оставалась на том же самом месте). Громила собирал коллекцию редких бабочек, а Чебурек продолжал обустравиать лашгерь, ставший ему почти родным. Шел десятый день их пребывания на острове. Мальвина вышла на связь с Черепниным и получила нагоняй:
