гаишником.
— Что?!! — ну совсем от такого хамства побелел лицом полковник ФСБ.
— Рахим! — заулыбался Шахидов, показывая зубы с великолепными золотыми мостами с обеих сторон верхней челюсти.
— Не понял?
— Рахимом моего деда звали! А отца Амаром! Меня зовут Рамзан Амарович Шахидов!
Здесь и Хорошкин сообщил информацию о себе.
— Трехкратный чемпион по армрестлингу! — сказал, как на плацу отчеканил. — Из Сургута.
— Кто? — потерял ориентацию в пространстве полковник ФСБ.
— Я! — подтвердил капитан.
— Меня Президент лично награждал! — сообщил Чудов. — Секретным указом!
Служба безопасности взяла небольшой тайм-аут, вспомнила все психологические тренинги, пройденные за долгие годы служения Отечеству, собрала нервы в кулак и дала достойный отпор блоку гаишников и фэсэошников.
— Морковка — очень хороша для зрения, — шепотом проговорил фээсбэшник, волей-неволей заставляя присутствующих напрячь слух. — Вы, товарищ капитан, будете уволены из ГИБДД немедленно. Вы, товарищ Рамзан Амарович, не у Триумфальной арки красоваться своим атлетизмом будете, а по окружной дороге на десятке патрулировать, полтинники сшибать у нарушителей… Вам, товарищ Чудов, сколько лет?
— Тридцать семь, — признался полковник.
— Ну, так пенсионный возраст!.. В ЧОП или с пенсионным удостоверением в коммерческую личку, коммерсов отмазывать от штрафов, наложенных Рамзаном Амаровичем. Награду президентскую можете носить, на пять долларов в день станете больше получать…
После этих слов в кабинете воцарилось молчание. Каждый обдумывал услышанное. Хорошкин чуть было не плакал, так как не представлял, что делать в жизни, если его лишат поста возле Красной площади. Майор Шахидов, воображая себя за рулем десятки, понимал, что просто не поместится в «Жигуль», а потом у него несварение желудка, газы, а как при подчиненных, если во время движения по трассе приспичит?.. Полковник Чудов не боялся фээсбэшпика, но остерегался! Устраивать бои из-за какой-то фигни было по меньшей мере неразумно!.. С ментами, которые его поддержали, все так и будет, как обещал бледный рахит. Это они могут. Менты для них не соперники!.. Наши — не сдадут, он был в этом уверен. Но, когда поймуг, что вперлись из-за такой фигни, что Чудов вопросы не решает… Короче, овчинка…
Полковник Чудов подошел к победителю, взял его за локоток и отвел чуть в сторону.
— Как фамилия твоя, забыл?
— Окладов…
— Нулевой вариант, Окладов? — предложил. — Ладная у тебя фамилия!
— А этих уродов? — поинтересовался фээс-бэшник, ничем не выдавая радость от маленькой победы.
— Уроды — они и есть уроды! Давай тоже на ноль.
— Давайте.
— Давайте… Конечно, погорячились. Дело-то надо прояснять. А то хренотень какая-то!
— Конечно, — согласился победитель. — Дело-то разгребать надо…
— Надо…
После нулевого варианта договорились о встрече на завтра. Без гаишников, которые оказались без надобности.
— Валите! — приказал Чудов.
— Как? — не понял майор Шахидов.
— Куда? — вторил Хорошкин.
— В жопу! — махнул вялой ладошкой переговорщик с Лубянки. — Свободны!
Милиционеры растворились в пространстве Хоттабычами, а полковники расстались почти товарищами.
При осмотре места происшествия никаких повреждений не обнаружили. Мрамор памятника был крепок, и человеческая голова ровным счетом не оказала на него никакого влияния.
Конечно, никто не заметил, что со дна Лобного места в сторону Ивановской площади по щербатой стене пытается выбраться черный крошечный муравей, угодивший в чашу с порывом ветра. Дело для насекомого нехитрое, и он успешно карабкался ввысь. Но теплым ветерком дунуло еще раз, и в чашу принесло много всякой совсем мелкой дребедени, а вместе с ней травинку с острыми, как у осоки, краями. И надо было так случиться, что в пространстве все таким образом сошлось, что травинку принесло прямо к той стенке, по которой неутомимо полз ввысь жаждущий свободы муравей. Планируя на дно, травинка слегка чиркнула по телу муравья, разделив его на две части — на голову и туловище…
2
Когда тряхануло, высокопоставленный чиновник, помощник Президента РФ по общим вопросам, сидел в небольшой комнате, находящейся позади кабинета, с закрытыми глазами.
Про себя он подсчитывал, что уже сегодня встретился с двадцатью гражданами, среди которых семеро были политтехнологами кремлевского пула, его сторонниками и работниками, два губернатора побывали на приеме первыми, прямо с утра явились. Оба с тяжелыми бульдожьими головами, молчаливо ожидали в приемной, пока примет. Был почти обласкан писатель-алкоголик, с удивительной способностью, ничего не пиша двадцать лет, оставаться для интеллигентного народа демократического толка харизматической фигурой.
Чиновник по себе знал, что интеллигентные алкоголики как никто другой способны идти наперекор власти, быть смело оппозиционными. Заимствованные эндорфины.
Вот и сегодня от писателя Сергея Жирова жестоко несло перегаром, смешанным с женской французской туалетной водой. Впрочем, взгляд водянистых глаз писатель всегда сохранял иронично- философский, особенно ему это хорошо удавалось делать на камеру.
Чиновник знавал Жирова еще до того, как стал чиновником, правда, близки они не были, хотя и неоднократно напивались совместно, оставались полярны взглядами на сущее, да и книга, написанная мастером еще в застой, не нравилась хозяину кабинета. Плохо в ней было с русским языком, да и сюжет выворачивал кишки своей непонятностью. Зато писатель владел итальянским лучше, чем родным, перевелся на языки и за свою умеренную оппозиционность был награжден премьером Италии орденом Рыцаря Большого Креста. Как говорилось в поздравлении — «за неоценимый вклад в мировую культуру».
Совсем недавно, на круглом столе, на встрече лидеров крупных политических партий, входящих в Думу, с деятелями культуры, Сергей Жиров, слегка заикаясь, бросил несколько коротких реплик с места, смыслом которых являлось то, что нынче писатель обретает определенную статусность и сейчас с мастером пера нельзя так, как десяток лет назад, в период бандитского разгула, по-барски, на «ты». При этом он оглядел всех, давая понять, что все, сидящие за этим столом, и есть участники этого разгула.
— Нельзя сейчас т-так, — он погрозил пальцем и улыбнулся. — Нельзя т-так! П-писатель может сказать речь с трапа самолета, уносящего его на другой континент. И эта речь будет услышана!.. Кам-меры! Кам-меры телевизионные!
Кроме чиновника, также присутствующего на той встрече, и деятелей культуры старшего поколения, вряд ли кто из политиков знал, что Жиров печатался в самиздатных журналах…
Идиот, думал про писателя чиновник. Кого он пугает, зачем?.. Хорошо, что орден итальянский не нацепил, патриот!
Чиновник никогда не злился на деятелей культуры, считая всех одаренных двинутыми на правое полушарие, и давал художникам холодные и точные оценки. Девиз его был глубоко демократичен: «Кто не с нами — того мы забываем!». Это касалось и деятелей культуры, и политиков вместе с общественниками. Он
