Под старость жизнь такая гадость…
Пушкин, 6:157
И хором бабушки твердят: / «Как наши годы-то летят!»
Пушкин, 6:158
Архивны юноши толпою / На Таню чопорно глядят.
Пушкин, 6:160
«Архивные юноши» – так С. А. Соболевский (1803—1870) назвал группу молодых дворян, служивших в Московском архиве Коллегии иностранных дел.
Но там, где Мельпомены бурной / Протяжный раздается вой,
Где машет мантией мишурной / Она пред хладною толпой <…>.
Пушкин, 6:160
Я классицизму отдал честь: / Хоть поздно, а вступленье есть.
Пушкин, 6:163
В те дни, когда в садах Лицея / Я безмятежно расцветал,
Читал охотно Апулея, / А Цицерона не читал, / <…>
Весной, при кликах лебединых, / <…> / Являться Муза стала мне.
Пушкин, 6:165
Старик Державин нас заметил / И, в гроб сходя, благословил.
Пушкин, 6:165
Явилась барышней уездной,
С печальной думою в очах,
С французской книжкою в руках.
Пушкин, 6:168
О музе.
…Добрый малой, как вы да я, / Как целый свет.
Пушкин, 6:168
…Что ум, любя простор, теснит,
Что слишком часто разговоры
Принять мы рады за дела <…>.
Пушкин, 6:169
Первая строка восходит к историческому анекдоту о некоем Кикине (прообразом которого был бывший денщик Петра I, а затем руководитель интендантской службы в Адмиралтействе А. В. Кикин). Согласно «Деяниям Петра Великого» И. И. Голикова, Кикин будто бы был казнен, а накануне казни сказал царю: «Ум любит простор; а от тебя было ему тесно». Листов В. С. Новое о Пушкине. – М., 2000, с. 94.
Блажен, кто с молоду был молод, / Блажен, кто вовремя созрел.
Пушкин, 6:169
Но грустно думать, что напрасно / Была нам молодость дана.
Пушкин, 6:169
Дожив без цели, без трудов
До двадцати шести годов,
Томясь в бездействии досуга <…>.
Пушкин, 6:170
Им овладело беспокойство, / Охота к перемене мест.
Пушкин, 6:170
Он возвратился и попал, / Как Чацкий, с корабля на бал.
Пушкин, 6:171
Кто там в малиновом берете / С послом испанским говорит?
Пушкин, 6:173
Ужель та самая Татьяна <…>?
