– На вершине Эвереста лежит камень с желтой жилой. Это не золото… Вы можете принести мне его?.. Это – просьба! – еще раз напомнил лама.
Леонид вспомнил англичанина и улыбнулся правителю Тибета.
– В тридцать четвертом году Морис Вильсон по вашей просьбе пытался покорить Эверест?
– По моей, – согласно кивнул далай-лама.
– Сколько вам лет?
– Вам рассказать про реинкарнацию? – поинтересовался Океан Мудрости.
– Я знаю.
– Очень вам признателен…
До подножия горы Леонида доставили маленькие горные лошадки, впряженные в деревянную повозку. Провожатые предложили Леониду мешок с продуктами, но он отказался.
– Ждите здесь, – сказал он.
Монахи удивленно переглянулись, но помнили наказ ламы слушаться чужестранца и, когда тот пешком удалился из виду, принялись разбивать долговременную стоянку, с шатром и видом на могучую гору.
Леонид впервые летел так долго.
Надо сказать, что от полета он испытывал приятные ощущения, но не более. Чем выше он поднимался, тем становилось холоднее. На третий час полета ему удалось разглядеть альпинистскую группу, поднимающуюся в связке по западному направлению.
«Зачем столько трудов, чтобы достичь вершины? – задумался он, обдуваемый ветрами. – Ведь это – не та Вершина, на которую нужно взбираться, о которой стоит мечтать!..» Еще Леонид подумал о том, что эмоции делают человека несовершенным, и даже он, обладающий многим знанием, подчас инстинктивно подчиняется не им, а именно чувствам… Может быть, лама послал его за камнем, чтобы показать отсутствие в неживом эмоций. Камень – символ иного сознания, которого он жаждет?.. Ведь лама – бессмертен, он реинкарнирует сотни лет, а потому может обладать знанием не меньшим, чем Леонид…
Он добрался до вершины и отыскал камень с желтой жилой.
Монахи собирались на ночлег, когда появился чужестранец. Он сказал, что нужно двигаться обратно, чтобы к утру поспеть к ламе…
– Принесли? – с улыбкой человека, не ведающего несчастий, поинтересовался Высший.
Леонид достал из кармана небольшой камень и протянул его Авалоктишваре.
Лама принял минерал двумя ладонями, сложенными лодочкой, и поклоном.
Он отошел к нише, в которой помещался пустой стеклянный сосуд, открыл крышку и аккуратно уложил камень в стекло.
Лама вернулся к Леониду, вновь поклонился и, указывая пальцем на камень, обретший свое место, пояснил:
– Мой брат…
Леонид вернулся в Москву.
Он снял квартиру неподалеку от Петровского бульвара и почти не выходил из дому.
Он лежал на диване и почти не думал, будто ждал чего-то – своего перехода в иное сознание, о существовании которого ему подтвердил лама.
Иногда, вспоминая Эверест, Леонид вылетал ночью из окна и левитировал над ночными московскими крышами.
В один из своих ночных полетов Леонид вспомнил Машеньку Махаонову, которой бы наверняка понравилось лететь вместе с ним… Может быть, она сейчас прибрежной галькой лежит на пляже какого- нибудь моря…
Эмоция завладела его душой, тело спустилось ниже крыш, и в этот момент Леонид почувствовал, как что-то безжалостно острое вонзилось в его плечо. Он чуть было не потерял ощущение полета, чуть не грохнулся о мостовую…
Он добрался до своего окна, обнаружив торчащую из окровавленного плеча стрелу…
Леонид вырвал ее и бросил в угол комнаты. Перевязал рану и лег спать…
На следующий день, вычислив, откуда был произведен выстрел, Леонид навестил какую-то убогую старуху, которая после физического воздействия призналась, что именно она стреляла… Он мог ее убить тогда…
14
В канун семидесятилетия Ангелине позвонил национал.
– Жива? – поинтересовался.
– Так точно.
– Что делаешь?
– Пенсию получаю. А вы, Тимур Ашрапович?
– И я… На Параде была?
– Да какие сейчас парады…
