Он повалился в ковыль и завыл от боли.
— Ты чего! — заорал Мыкин.
Он совсем не видел, как всадник натянул тетиву лука и выпустил стрелу. Тем более он не видел, как она летела, лишь слышал вибрирующий звук.
Медный наконечник клюнул в правую часть тела, пробив легкое. Мыкин пустил ртом кровь.
— Ах ты сука! — превозмогая боль, проговорил Митрохин и вытащил из кармана «ТТ», выкранный у милиционера Синичкина. — За Родину! За Россию!
Он выстрелил, но пуля пошла куда-то в сторону, слишком далеко было до врага.
Пуская ртом кровавые пузыри, Мыкин тоже выудил из штанин трофейный пистолет, доставшийся от Васи Огрызова, тоже было попытался крикнуть: «За Родину, за Россию!», но лишь хрюкнул кровью.
Зато его выстрел был точным. Пуля попала Батыю прямо в лоб над переносицей, проделывая в черепе аккуратную дырку.
Азиат удивился внезапной боли, проговорил: «Я — Батый! Я — воин!» — и повалился с коня на землю. Он еще несколько секунд жил и ни о чем не думал. Его последний сон был очень короток…
Как и было напророчено, война продлилась всего три минуты и о том так и не узнал бывший и.о. начальника военного госпиталя…
Погранзастава была поднята по тревоге.
Раненых эвакуировали в госпиталь, а вечером к ним в палату явилось все начальство заставы. Офицеры принесли цветы и много алкоголя. Также была зачитана грамота от Главкома, его благодарность за хорошую службу и устные заверения начальника заставы о присвоении друзьям боевых наград.
Друзья были тронуты и напились, как полагается.
Уже уходя, подполковник склонился к уху Мыкина и поинтересовался:
— Откуда у вас пистолет Васи Огрызова?..
А глубокой ночью в палату к раненым тихонечко вошла миловидная медсестра и сделала по какой-то инъекции в капельницу каждого. Друзья скончались самой приятной смертью — в предновогоднюю ночь, во сне.
Утром медсестра Огрызова сдала смену и ушла по своим делам. В кармане ее халата покоилась так и не расплавившаяся пряжка форменного ремня, принадлежавшая отцу и найденная ею в углу возле печи.
13. КРЫМ
Володя Синичкин был крайне удручен. Сегодня, 27 декабря, в отделении ему сообщили о неожиданной смерти лейтенанта Карапетяна. Оказалось, что ему пришили чужой язык, который был отвергнут организмом, случилась гангрена, и сослуживец скончался в муках.
Далее произошла вещь и вовсе выходящая за пределы сознания Володи. Его вызвал к себе начальник отделения майор Погосян и попросил покрепче закрыть дверь. Отгородившись от остального мира, командир сообщил подчиненному, что уже давно болен неизлечимой формой рака желудка и что ему скоро Туда.
Синичкин хотел было запротестовать, но Погосян раздраженно цыкнул.
— Не перебивать! — приказал он.
В общем, смысл разговора начальника с подчиненным состоял в том, что майор не прочь передать хозяйство в руки Синичкина, о чем и подал рапорт вышестоящему начальству.
Капитан возвращался домой затемно и думал о превратностях судьбы.
Вот как бывает, — размышлял Синичкин. — Сегодня умер Карапетян, через несколько дней умрет и Погосян… Тьфу, не дай Господи!..
Еще у милиционера болели ноги, и он подумал, что нужно смазать их мазью с живой клеткой…
А не умерла ли старуха, хранящая секрет той мази?..
Единственное, что согревало душу Володи, так это мысль о жене Анне Карловне, о надежном тыле, в который можно отступать бесконечно, не боясь быть обвиненным в трусости…
Неожиданно Синичкин увидел странную картину. Несколько молодых людей волокли девушку куда-то уж совсем в темень. Девушка сдавленно кричала, вероятно, прося помощи.
Эх ты, подумал капитан, придется задержаться и опоздать на ужин. Грустно вздохнув, он побежал на выручку…
Жечка Жечков передвигался по городу в служебной машине вместе с оператором Каргинсом и находился в омерзительном настроении. Час назад ему позвонили из головной конторы и сообщили, что он отзывается из России по причине полной профессиональной непригодности. Шеф настаивал на том, что репортаж о самой большой картошине не соответствует действительности и является фальсификацией, шитой белыми нитками. Что же касается поедания пельменей, то это тоже не может засчитаться рекордом, так как итальянцы сожрали за тот же период времени в пять раз больше равиолей, а это в сущности те же пельмени! В связи с этим работа Жечки Жечкова признана неэффективной, и все крайне сожалеют, что связались с ним!
— Билет в Болгарию купите за свой счет! — последнее, о чем информировали его официальные источники.
— Ах, подонки! — выругался Жечка.
— Да-да, — согласился латыш Каргинс и заулыбался.
— Ты-то что ржешь! — сорвался Жечков.
Он хотел было продолжить ругательную тираду, но тут что-то увидел за окнами несущегося автомобиля.
— Тормози! — крикнул он шоферу, и тот покорно нажал на тормоз.
В принципе Жечка увидел то же самое, что и капитан Синичкин, — несколько молодых людей практически насиловали на улице девушку.
— Снимай! — заорал представитель Книги. — Быстро!!!
Оператор Каргинс на этот раз был большим профессионалом, и через пять секунд камера уже работала…
— Эй, ребята! — прикрикнул Синичкин. — Вы чего там делаете?
Вместе с тем капитан разглядел, что с девушки уже стащили нижнее белье и кто-то уже тыркается в ее тело чем-то.
— А ну, стоять! — выказал он командный голос и стал нащупывать свой «ТТ».
— Милиция!
Только сейчас он вспомнил, что оружие похищено и он совершенно безоружен.
Девчонка пронзительно завизжала, и Володя вдруг признал в ней дочку Митрохина, который и похитил у него, бессознанного, оружие и был объявлен во всероссийский розыск.
— Ой, мамочки! — орала Елизавета. — Рвете мне все!!!
Этого российский милиционер выдержать не мог. Он бесстрашно бросился в гущу насилия, надеясь только на свои кулаки. Но такой был в нем запал правого дела, такая отчаянная храбрость охватила все его существо, что первым же ударом он лишил сознания самого главного, который был уже в Елизавете. Затем участковый завертелся мельницей, как когда-то учил инструктор по рукопашному бою МВД, и зашиб до сотрясения мозгов еще двоих. Остальные долго не раздумывали и разбежались по сторонам…
Елизавета лежала на снегу с растопыренными ногами и смотрела на мента.
— Хочешь? — спросила она.
— Тьфу! — сплюнул в сердцах Синичкин. — Дура!!! — и пошел вязать преступников.
— Снял? — заорал Жечка.
— Снял, — спокойно ответил латыш Каргинс.
— Давай за мной!
Жечков выпрыгнул из машины и с микрофоном бросился к Синичкину.
— Мы восхищены вашим мужеством! — признался он, кося в камеру. — Вы — герой!
— Да что там… — Володя покраснел.
— Против стольких человек без оружия! Кстати, почему вы им не воспользовались?
— Я его потерял, — признался участковый и еще больше покраснел.
— Это мы вырежем, — бросил Каргинсу бывший представитель Книги Гиннесса.
— Кто вы? Представьтесь!
— Я… — Синичкин замялся. — Я — участковый милиционер… Простой…
