понравилось, как она бежала. Проворно, целенаправленно... Он повернулся к своему другу.
- Джейк, как у тебя с Марианной?
- Я не хочу это обсуждать.
- Извини, что я лезу в твою личную жизнь, но твой ответ мог бы кое-что прояснить.
Джейк на мгновение закрыл глаза.
- Ни то, ни се.
- Боюсь, такой ответ Беридиена не удовлетворит. Джейк бросил на своего друга тяжелый взгляд.
- Последние полгода мы спим врозь, если тебя интересуют именно такие подробности.
- Что случилось?
- Не знаю. Просто отдалились друг от друга. Изменились, наверно. Кто знает? Но все это мура.
- Это не было мурой, когда вы поженились.
- Тогда мы были другими.
Джейк лежал, уставившись в пустоту.
- Во всяком случае, сам ты здорово изменился.
Джейк перевел взгляд на Дэвида.
- Что ты этим хочешь сказать?
Дэвид Оу отошел от окна.
- Ты сейчас совсем не тот человек, которого я когда-то знал, Джейк. С того самого дня, как ты вернулся после резни на реке Сумчун, ты живешь, как машина, в которую введена одна-единственная программа: Ничирен.
- Не вижу в этом ничего дурного. Если уж говорить метафорами, то это Ничирен - машина, запрограммированная только на убийства. Кто-то же должен остановить его, иначе так он и будет ходить в обнимку со смертью, как с прекраснейшей из женщин.
- Он и будет остановлен. Но ты в одиночку не сможешь с этим справиться.
Джейк так сверлил взглядом Дэвида, что тот в конце концов был вынужден отвести глаза.
- Могу и справлюсь. И не думаю, что кто-нибудь или что-нибудь на свете смогут мне в этом помешать.
- Понимаю. Даже Марианна...
- Что?
- Джейк, единственное, о чем ты можешь думать, так это о Ничирене. У тебя не осталось на нее времени. У тебя не осталось времени ни для меня, ни вообще для кого бы то ни было на свете. Ничирен заполнил собой всю твою жизнь. Бывало, мы с тобой неплохо проводили время, когда выпадала свободная минутка. А теперь ты ни о чем не можешь говорить, как только об очередном плане, как поймать Ничирена. Я уж и не помню, когда ты в последний раз улыбался.
- Как можно улыбаться, когда он где-то рядом?
Палец Дэвида укоризненно приподнялся.
- Вот здесь ты ошибаешься, приятель! Ты говоришь, что Ничирен ходит в обнимку со смертью, как с прекраснейшей из женщин. Мне кажется, что ты делаешь то же самое. Последние три года после Сумчуна ты ведь не живешь, ты медленно умираешь.
В дверь тихонько постучали. Они оба повернули головы на стук. Дверь приоткрылась, и Дэвид с удивлением увидел, как охранник, вежливо изогнувшись, пропускает в комнату ту самую женщину, которую он заметил из окна на стоянке для автомашин. В приоткрытую дверь Дэвид видел ее глаза, маленький нос, чувственные губки. Она была так прекрасна, что дух захватывал.
- Джейк Мэрок здесь лежит?
Он молча кивнул, затем повернулся к Джейку. Даже сквозь дверь он остро чувствовал ее присутствие.
- Подумай о том, что я сказал, хорошо? Это очень важно.
Он вышел, и женщина посторонилась, выпуская его из комнаты.
И тут же она переступила порог, закрыла за собой дверь и замерла, прижавшись к ней спиной, как будто ей было страшно сделать следующий шаг.
Джейк изо всех сил боролся со сном. Он был ужасно измучен. Как в сновидении, сознание его колыхалось прозрачной пеленой, то приоткрывая, то снова закрывая каналы рационального восприятия мира.
Он чувствовал, что в комнате кто-то находится, и окликнул невидимого гостя сакраментальным вопросом:
- Кто там?
Сонная мгла разевала свою пасть, грозя вот-вот поглотить его. Так приятно было избавиться от телесных мук и нырнуть в нее с головой. Славная эта штука сон.
Но присутствие постороннего не давало ему уснуть, отталкивая сон грубыми лапами.
- Кто там? - повторил он свой вопрос, и голос его звучал едва слышно.
- Ты не узнаешь меня?
Женщина отделилась от двери и приблизилась к кровати.
- О, Джейк! - прошептала она, касаясь его щеки в том месте, где она не была закрыта бинтами.
Его рука поднялась и схватила ее руку, ощущая ее нежную кожу. Глаза его тщетно пытались сфокусироваться.
- Кто это?
- Джейк, это я, Блисс7, - ответила она. - Мы с тобой...
- Играли со змейками на улице Лестниц!8 Глаза его широко открылись от удивления. Чувствуя, как стремительно учащается его пульс, он попытался подняться, но не смог.
- Блисс, неужели это ты?
- Да, но то бывало зимой, - прибавила она. - А летом мы воровали сушеных скатов из магазина в Западном Округе.
- И круглый кормились тушонкой с рисом, которую таскали со склада у доков! - Кошмарная сонливость одолевала его, но он через силу удерживал глаза открытыми. - Как давно это было! Но я все помню. - Он жадно всматривался в ее черты, сравнивая то, что видел, с тем, что помнил. Так вот она какой стала, когда выросла! - Ты была такой маленькой тогда... Совсем девчонкой! Давным-давно...
Он все еще держал ее руку, ощупывая ее кончиками пальцев, как слепой.
- Блисс, - прошептал он. - Как ты сюда попала? Столько лет прошло! Это непостижимо! Совершенно непостижимо!..
- Спи, - шепнула она. - Мы еще успеем наговориться, когда ты проснешься.
Вашингтон, как и все великие столицы мира, является средоточием власти. Люди, которые живут здесь, должны чувствовать себя так, будто они находятся в эпицентре зарождающегося землетрясения. Однако, обычные смертные - рабочие скотинки, которые вкалывают с девяти до пяти, потом идут домой, чтобы съесть свой ужин, уставившись в телевизионный экран, а затем, отправив своих скулящих отпрысков спать, заваливаются на жен, потея и комично дергаясь, - не могут заметить этого невидимого излучения, которое привлекает в Вашингтон цвет нации. В разных местах причастность к власти проявляется по-разному. В Нью-Йорке, финансовой столице Америки, она выражается в том, что ты прибываешь на очередную Бродвейскую премьеру в новейшем лимузине 'Вольво', в Голливуде, столице американского шоу-бизнеса, - в том, что ты играешь в теннис с самим Сильвестром Сталлоне. В Вашингтоне, где, как известно посвященным, и сосредоточена истинная власть, эта причастность к ней выражается в различных льготах. Для директора Куорри эти льготы были весьма многочисленны и очень весомы.
Для Энтони Беридиена лучшей из всех привилегий было обладание роскошным особняком в Грэйт- Фоллз, штат Вирджиния. Построенный в XIX веке посреди неширокой и живописной долины между изумрудными холмами, он находился всего в часе езды от штаб-квартиры Куорри в северо-западной части Вашингтона. В прежние времена он был в распоряжении Бюро стратегических служб, а затем Центрального разведывательного управления. Поговаривали даже, что сам Эйзенхауэр и сам Даллес, а также 'Дикий Билл' Донован9 во время Второй мировой войны не раз пользовались этим убежищем, но это все из области слухов. То, что Энтони Беридиен верил в подобные слухи, проистекало из его безграничной любви к этому дому.
