Калипнна мы не смогли. Но в моей фронтовой тетради все-таки сохранилась вапись.
«Вы прошли с боями сто пятьдесят километров, освободили от врага около тысячи населенных пунктов, — сказал тогда Михаил Иванович. — Это имеет важное значение. Это большая честь. Но главное, что вы совершили, — это приучили фашистов быть битыми…
Не забывайте тех воинов Красной Армии, которые с боями отступали от границы, выматывали врага и тем самым облегчили вам победу под Москвой. Теперь вы готовитесь к новым боям. Надеюсь, что и впредь будете громить врага так же смело и решительно, как делали это до сих пор…»
Ответом на эти его слова был новый взрыв аплодисментов и приветственных возгласов. Ожидая наступления тишины, Михаил Иванович тепло улыбался. Он стоял у самого края сцены в зимнем пальто и шапке, в обычных серых валенках. Выглядел М. И. Калинин гораздо старше (в ту пору ему было 66 лет), чем на хорошо знакомых всем нам портретах. Старый, добрый человек, умный и проницательный государственный деятель — таким он запечатлелся в моей памяти на всю жизнь.
После митинга-собрания М. И. Калинин остался у нас обедать. Разговор за столом шел как о делах чисто военных, так и о партийно-политической, воспитательной работе в войсках. М. И. Калинин расспрашивал члена Военного совета армии бригадного комиссара Д. Е. Колесникова о поведении коммунистов и комсомольцев в бою, об их политическом влиянии на личный состав войск, о состоянии воинской дисциплины, о настроениях красноармейцев, командиров и политработников. При этом он несколько раз подчеркивал, что коммунисты должны показывать личный пример отваги и мужества в бою, сражаться самоотверженно и храбро, не знать колебаний, не иметь сомнений в победе. Очень важно, говорил М. И. Калинин, чтобы как можно больше членов партии участвовало в политической работе.
В ходе этой беседы Михаил Иванович особое внимание обратил на необходимость беречь людей, заботиться о них. Командирам, напомнил он, предоставлены безграничные права в управлении войсками, в использовании их для достижения победы. Вот почему очень важно, чтобы эти свои права — распоряжаться судьбой и жизнью подчиненных — каждый командир использовал вдумчиво, умно.
Мы тепло распрощались с М. И. Калининым. Он выехал в Москву. А на следующий день во всех частях и подразделениях состоялись массовые красноармейские митинги, на которых наказ Всесоюзного старосты — еще беспощаднее, еще упорнее громить врага — был доведен до всего личного состава.
Перебазирование соединений и частей армии на Северо-Западный фронт, под Старую Руссу, оказалось делом далеко не легким. Эшелоны с личным составом и техникой разгружались в 80—100 километрах от линии фронта. А зима на северо-западе в том году была очень суровой, снежной, морозной. От места разгрузки до района сосредоточения войска двигались по абсолютному бездорожью. В результате сроки марша затянулись: многие части, особенно артиллерийские, прибыли к месту сосредоточения с большим опозданием. В целом по армии передислокация войск продолжалась до 19 февраля — на десять дней дольше, чем было определено решением Ставки.
Между тем еще задолго до полного сосредоточения 1-я ударная получила приказ: наличными силами 13 февраля прорвать на своем участке оборону противника и, развивая наступление, перерезать железнодорожную магистраль Старая Русса — Дно. В дальнейшем, взаимодействуя с 11-й армией, разгромить старорусскую группировку врага. То, что сразу же по прибытии на новое место нам предстоит участвовать в наступательных боях, пожалуй, ни для кого не было секретом. На это были нацелены и занятия по боевой подготовке, и вся партийно-политическая работа, проводившаяся с личным составом в период пребывания армии в резерве Ставки. Она не прекращалась даже во время движения по железной дороге и марша в район сосредоточения. Одним словом, личный состав армии уже был в какой-то степени подготовлен к преодолению трудностей в ходе наступления в условиях лесисто-болотистой местности.
Однако эти трудности на поверку оказались гораздо большими, чем можно было предполагать. Хотя Северо-Западный фронт в целом, и наша армия в своей полосе наступления в частности, имели некоторое превосходство над противником в живой силе и технике, в воздухе почти безраздельно господствовала вражеская авиация.
Это сказалось сразу же, едва мы втянулись в бои по прорыву обороны противника. Ожесточенным бомбардировкам с воздуха гитлеровцы подвергали не только наступавшие полки и батальоны, но и мелкие подразделения, штабы, командные и наблюдательные пункты. Вражеские самолеты гонялись буквально за отдельными бойцами. Поэтому в некоторые дни потери от ударов авиации в наших частях были больше, чем от стрелкового оружия.
И все-таки уже за первую неделю войска армии значительно продвинулись вперед. Определенного успеха добились и наши соседи по фронту. В итоге 25 февраля было завершено окружение семи фашистских пехотных дивизий в районе Демянска.
Теперь на повестку дня встала другая задача — как можно быстрее разгромить эти соединения противника. Ее решение командующий фронтом возложил на 34-ю армию и 1-й гвардейский стрелковый корпус. Войска же нашей и соседней, 11-й армии, действуя на внешнем кольце окружения, продолжали наступление в направлении Старая Русса, Шимск. Цель его заключалась в том, чтобы не допустить деблокады войск противника в районе Демянска.
Однако бои с каждым днем принимали все более упорный характер, и вскоре продвижение наших войск в направлении Старой Руссы практически приостановилось. На ряде участков, куда противник спешно подтянул свежие резервы пехоты и танков и где предпринял сильные контратаки, поддерживая их с воздуха десятками, а то и сотнями пикирующих бомбардировщиков, мы вынуждены были даже перейти к обороне.
В марте немецко-фашистскому командованию удалось создать на сравнительно узком участке фронта, поблизости от стыка 1-й ударной и 11-й армий, мощную ударную группировку — 6 пехотных и моторизованных дивизий, большое количество танков и артиллерии. Первый свой контрудар гитлеровцы нанесли в начале третьей декады месяца. Однако четыре наши бригады — 50-я и 44-я стрелковые, 84-я морская и 2-я гвардейская морская, объединенные в оперативную группу под командованием начальника штаба армии генерал-майора Н. Д. Захватаева, — выдержали мощнейший натиск противника. Но это было лишь началом. Фашисты при поддержке с воздуха продолжали атаковать все более крупными силами. Кое- где им хотя и ценой больших потерь, но все же удалось потеснить наши войска. 1-я ударная армия вынуждена была полностью перейти к обороне.
В те трудные дни мне пришлось побывать во многих соединениях и частях, в том числе и в оперативной группе генерала Н. Д. Захватаева. Я видел, как, несмотря на значительное превосходство врага в танках и авиации, воины армии мужественно и самоотверженно отражали его следовавшие одна за другой атаки.
Положение на нашем участке еще более осложнилось в апреле, когда началось бурное таяние снегов, вскрылись озера и болота, разлились многочисленные реки и речушки.
В связи с половодьем совершенно непроходимыми оказались дороги, по которым в боевые соединения и части доставлялись боеприпасы, продовольствие. Правда, командование фронта организовало доставку снарядов, патронов и продуктов питания на транспортных самолетах. Но их явно не хватало, поэтому нам приходилось выделять большие группы красноармейцев и младших командиров, которые буквально на себе носили боеприпасы и продовольствие за 30–40 километров. Но и эта крайняя мера не помогла решению проблемы.
Обеспечить войска хотя бы минимальным количеством необходимого для продолжения боев — это стало первостепенной задачей командования и политорганов 1-й ударной. Военный совет армии в тот период принял специальное решение, которым обязал командиров, военкомов, начальников политотделов соединений, партийные и комсомольские организации вести с личным составом разъяснительную работу по поводу того, что трудности в снабжении войск боеприпасами и продовольствием вызваны не чем иным, как весенней распутицей, и носят временный характер.
Он требовал широко оповестить войска о том, что командованием и Военным советом армии приняты срочные меры по прокладке лежневых дорог, а тылам дано указание всемерно усилить самозаготовку продовольствия.
Командирам и начальникам политорганов частей и соединений предлагалось лично контролировать количество заготовленного и полученного с армейской базы продовольствия, следить за правильностью его распределения между подразделениями, ежедневно докладывать Военному совету, какую норму питания получает каждый боец и командир на день.
